Опрометчивость королевы

– Ваше Величество, вы задумчивы, – сказала леди Конингем.

Он погладил ее по плечу.

– Как обычно, моя дорогая, – сказал он, – вам удалось успокоить меня.

* * *

Посещение королем Друэри Лэйн прошло великолепно. Люди были рады видеть его даже потому, что они начинали верить, будто Каролина была виновна в супружеской неверности. Они были благосклонны к нему теперь, ведь он проиграл процесс. Он был величествен и всегда будет таким, выглядел великолепно, импозантно, огромная бриллиантовая звезда сияла на груди.

Пора было даровать им коронацию, а уж коронация – это прекрасный повод для пиршеств и шумных попоек, когда все наслаждаются жизнью.

Итак, ура королю, и скорей бы его короновали, а уж они-то придут и все вместе споют «Боже, храни короля».

Он был глубоко тронут. Он улыбался, махал рукой и выказывал свое удовольствие. Чем явственней он его выказывал, тем больше его приветствовали.

Он стоял в своей ложе в Друэри Лэйн, ему устроили овацию. Кланяясь, с рукой у сердца, со слезами на глазах, он любил свой народ. И хотя бы на время они были готовы любить его.

* * *

Начались приготовления к коронации, и Лондон пребывал в возбуждении.

– А как же королева? – спрашивали друг друга люди. – Ее не собираются короновать? Опять беда!

Во время выездов короля ему кричали:

– А где жена, Георг? – Но спрашивали добродушно, подначивая, и уже не кидались грязью в королевскую карету.

Но Каролина, жившая теперь в Бранденбург-хаузе, была полна решимости участвовать в коронации. Она написала письмо лорду Ливерпульскому, где ясно выразила свою волю.

Ее Величество стоит перед необходимостью утвердить свое положение в Англии и сообщает лорду Ливерпульскому, что Королева имеет намерение присутствовать на коронации и требует передать прилагаемое письмо Его Величеству.

Каролина К.

Письмо, на которое она ссылалась, было адресовано королю, и в нем она спрашивала, кого из ее свиты он желает назначить сопровождать ее в день коронации и в каком платье он желает видеть ее.

Ливерпульский ответил, что король не желает получать от нее посланий и что ее участие в церемонии коронации не предусматривается.

Ответ Каролины был чрезвычайно краток.

Королева очень удивлена… и уверяет, что Ее Величество намерена присутствовать на коронации. Королева считает, что это одно из ее прав и привилегий, которые она полна решимости сохранить.

Таково было состояние дел в канун дня коронации. Королева решила во что бы то ни стало быть на коронации, король же поклялся, что ее там не будет.

* * *

Июля девятнадцатый день тысяча восемьсот двадцать первого года! День, когда Его Величество король Георг IV должен быть коронован. Весь предыдущий день, покинув Карлтон-хауз в закрытой карете, он провел в доме спикера парламента. Наутро в Вестминстер-холле собиралась процессия для шествия в аббатство.

Когда появился король, раздались возгласы восхищения. Один обозреватель заметил, что король «был погребен в сатине, перьях и бриллиантах». На короля всегда можно было положиться в том, что он всегда сыграет, как требуется в такой торжественный момент. Люди, собиравшиеся на улицах с раннего утра, и не думали, что он их разочарует.

Процессию возглавляли королевская цветочница и шесть ее помощников. Они бросали цветы на дорогу, по которой король пойдет в аббатство. Под пологом шествовал король Георг IV, герой этого торжества, и толпа ревела от восторга. Его розовая бархатная мантия, расшитая золотыми звездами, была длиной в девять ярдов, на голове у него красовалась черная шляпа, украшенная страусиными перьями.

Люди сходили с ума от счастья. Уж кто-кто, а старина Георг умел устроить хорошее зрелище. Стоило посмотреть даже, как он ступает. Говорят, на земле никто не мог пройти так, как он.

Он был королем, и этим все сказано, а если у него и случались скандальные похождения, то разве можно его винить в них?

Боже, спаси короля.

* * *

Шестерка лошадей влекла открытую карету из Бранденбург-хауза в аббатство.

– Я еду! – кричала Каролина, глаза ее светились целеустремленностью. – Я сказала, что поеду на коронацию, и никто меня не остановит.

Она была накрашена более обычного – это было необходимо, как сказала она леди Анне, потому что лицо ее под белилами и румянами имело странный желтоватый оттенок; в платье кричащих тонов, вся в бриллиантах, она ехала сквозь толпу.

– Королева! – кричали люди и бежали за каретой. Они окружили ее, запрудив собой дорогу к аббатству.

Что теперь? Все знали, что король запретил ей приезжать на коронацию.

Она удивилась, услышав презрительный смех. Ее стали освистывать. Она не могла поверить, что свист предназначался ей. Люди всегда были на ее стороне, ведь ее только что оправдали.