Опрокинутый рейд

— Что такое Тамбов? Тысячи бывших губернских чиновников, которые сейчас не у дел. Отставные военные. Всех возрастов, в том числе самых деятельных. Их там тоже тысячи. И не меньше бывших помещиков, фабрикантов, купцов, зажатых большевиками в горсти и мечтающих возродить свое дело. Все эти люди активно за нас. Что особенно важно: у каждого из них есть опыт управления своим имением, губернией, волостью, есть стремление возвратить себе былой почет. Потому-то, только вступи в этот город наш корпус, белая власть там фазу сама собой сформируется. Заполыхает освободительный огонь. Его подхватит деревня. В нем сгорят и Козлов, и штаб Южного фронта, вообще все войска и штабы красных в Тамбовской, Рязанской, Тульской, Московской губерниях.

Калиновский нетерпеливо двинул плечами. В случайной крестьянской избе, где они находились все эти часы своего пребывания на хуторе подле Знаменской, было темновато, но Мамонтов заметил это движение, резко спросил:

— Полагаете, мои рассуждения не по существу? Но за линией фронта нас ожидают как избавителей. Даже если Советской властью там недовольна лишь пятая часть населения, то и это миллионы наших союзников. Вот почему все то, что мы сейчас отошлем, в красном тылу нам с радостью предоставят местные жители. И конечно, мы что-то еще захватим в государственных складах, хотя, убежден, там — шаром покати. Однако почему я заговорил о Тамбове, а не о тылах Лискинской группы красных, как определено штабом Донской армии, и тем более не о Козлове — первоначальной цели нашего рейда? Очень просто. Ликвидация Лискинской группы — мелочь. Расходоваться на такое дело расчета нет. А что нам даст Козлов? Город всего лишь уездный, и вместе с тем в нем почти год стоит штаб Южного фронта красных, и потому Козлов — город штабной, комиссарский. В смысле покорности большевикам уже развращенный. Оказаться запалом ко всенародному бунту он не сможет. А Тамбов сможет наверняка. Риск? Но в чем? Нарушить предначертания? Победителя, как известно, не судят. Вы, надеюсь, тоже не откажетесь быть победителем?

— Я все понимаю и вполне могу разделить вашу точку зрения, — сдержанно ответил Калиновский.

— Но почему вы хотите отправить назад и взвод радиосвязи? Это что же? Чтобы не сноситься со штабом армии по оперативным вопросам?

Мамонтов усмехнулся презрительно:

— Ну не будем отправлять, ну оставим этот взвод при корпусе… Будем, как мальчишки, ежечасно радировать Новочеркасску, отчитываться за каждый свой шаг… Вдумайтесь! Какой хотя бы один полезный совет штаб Донской армии мог дать нам за все те пять суток, что мы уже находимся в красном тылу? Попробуйте представить это себе. Пока еще мы такого обмена суждениями не начинали, а начни — и сколько раз пришлось бы давать объяснения! И думаете, хоть одно из них было бы в штабе армии как надо принято, понято, принесло бы нам пользу?

— Д-да, — с трудом выдавил из себя Калиновский…

• •

Резко против были также в интендантском отделе штаба корпуса. Его начальник Сергей Илиодорович Сизов, по чину всего лишь подполковник, чернобородый дебелый усач, потребовал у Мамонтова личной беседы и, когда они остались одни, начал так:

— Вы, Константин Константинович, как считаете, много ли у вас недругов в штабе нашего Всевеликого войска Донского? Я имею в виду Управление военных снабжений, самую могущественную его часть.

— Позвольте! — начальственно осек его Мамонтов.

На Сизова окрик командира корпуса никакого впечатления не произвел.

— Ну так у вас теперь станет их там во сто крат больше. Хотите знать почему? У этих господ трудно что-либо выпросить, но потом всучить им назад еще труднее. Там цепочка: поставщики, посредники. И все это придется крутить назад. Наше добро вернулось — значит, другое не нужно. И на каждом деле были комиссионные. И что же? Все их теперь возвращать? Вы представляете себе, какой пластище народа будет задет? И какого!.. И чтобы другим впредь не стало повадно, знаете сколь круто он на это ответит?

Для Мамонтова слова Сизова не были новостью. Он и сам всегда предпочитал жить в мире с Управлением военных снабжений, но тут его терпение исчерпалось.

— Так что по-вашему? — загремел он. — Мне остается только бросить обоз в красном тылу?

Но и Сизов повысил голос:

— И во всяком случае не ставить в неудобное положение тех, с кем вам и в дальнейшем еще не раз предстоит иметь дело.

Хлопнув дверью, Мамонтов вышел из комнаты. Остановился за порогом. Негодяй! Так разговаривать! И где! В пятидесяти верстах за линией фронта! Его бы под те пулеметы, что били по переправе!..

Больше ни с кем он это решение не обсуждал.

В шестом часу вечера следующего дня две белоказачьи колонны двинулись на юго-восток, назад, за линию фронта, откуда и начали свой путь утром 4 августа. Там, уже за передовыми заставами красных, одна из них — обоз — повернула еще круче на юг, к Дону, другая, снова пошла на север, в направлении деревни Елань-Колено.