Определение берега

У финикийских гор
Она прошла,
между столбами Калпе и Абила,
о камни Нэгро
губы обожгла,
в Бискайе, злая, корабли топила.
Суденышко качнула, словно
люльку,
спокойно сбила
паруса огонь,
и алая фелюга, словно флюгер,
крутнулась
и простилась с рыбаком.
А он цеплялся за ее бока.
Не за себя —
за рыбака просила
фелюга!
Красный траур кушака
волна на камни молча выносила
и наблюдала —
закричат они?
Иль промолчат
закутанные женщины?
Ей не забыть тот берег
обесчещенный
И факелов случайные огни.
И женщину по имени Шамхат,
ту, что стареет у скалы базальтовой,
ту, что приходит на берег в закат,
не забывай, моя волна,
пожалуйста.
Она была похожей на волну
веселую,
как острый край платка.
Не забывай ту женщину,
одну.
Запомни, как поэта,
на века.
Душа волны туманами восходит,
бескровными на юге
облаками —
упругими фигурами восковыми,
спокойными пустынными богами.
Волне возможно
возвратиться с неба,
когда б в раю ей плавать
надоело
пролиться ливнем,
и растаять снегом,
и воплотиться вновь
в морское тело.

А рыбаку? Его ты утопила.
Играя и лаская, утопила.
В его раю — песчаная пустыня:
ему моря при жизни опостылели.

Он там остался,
но случится чудо —
вернется он на землю
лишь арабом —
плевать в песок,
кататься на верблюде,
молить аллу о самом мокром рае.
И, может, я когда-то был корсаром,
ел солонину
и тонул в воде,
теперь живу я в самом ярком, в самом
безводном крае,
где уныло, где
вараны ползают, как крокодилы,
верблюды — динозаврами в степи.
Но
я вернусь в моря,
где проводил я
фелюги,
ты меня не утопи,
бездельница,
зеленая,
литая,
с большим цветком медузы
на груди,
лети, пенорожденная,
взлетая,
фелюги, словно флюгеры,
крути.
Устань в пути,
плыви в заливы Сайды,
(орлами на плече
качнутся катера)
и теплыми ладонями Саади
погладь, волнуясь, женские тела.

СЛЕДЫ

Безусловно,
след вот этот —
твой.
Тысячи следов, чего бы ради!
Птичками на белой мостовой,
словно на полях моей тетради.
…Символы моих ночных ошибок,
синие, как на лице ушибы…
Отыщу в толпе лицо любимое,
в словарях найду слова хорошие,
как собак — дорогами избитыми —
за город на свежую порошу,
на поля, от злых пометок
чистые,
там, где снег невеждой не зачитан.
Может, ты лисинкой рыжей —
в горы?
Может быть, волчинкой синей —
в соры[21]?
Может, куропаткой белой-белой
крестики по снегу раскидала?
Улетела тихо за пределы,
в жирные шиповники Китая?
И уже кресты ведут обратно,
в стороны, в обрывы,
в ямы, в горы —
черные вороны для порядка
проходили по полю проторенному,
протараненному, раненому снегу,
смятому, истоптанному страшно.
У крестов вороньих
о тебе я спрашивал,
и кресты мне отвечали:
«Нету».
Снег идет, следов
не оставляя.