Я выпросил в отряде две недели.Я на верблюда сел — и был таков.Тянуть шубат и ничегоне делать,записывать былины стариков!..Качался, пел о дальних городах,я воду пил пиалой граммовв тристаза долг — в пустыняхвремя коротать,за бедуинов из Геофизтреста.Искал в песках аул —нашел геолога,четыре дня он шел и жаждал встречи,не чувствуя ни жара ини голода,лежал в песке и убеждал,что — в речке.Я был не человеком —миражом.Он подмигнул, и выдул пиалу,и вдруг затрясся, засучилногами,пил носом, и губами, и лицом,глазами, всхлипывал,пил хорошо,как надо пить,как надо жить —зубами!Потом вскочил, не пересиливрадость,и стал бросаться на меня с ножом.Потом он сел.Потом он пил и ел.Потом он пел задумчивои хрипло.Потом он пил и снова питьхотел,пытался влезть в бурдюки жить, как рыба.Я хохотал от счастья,хлопотал,купил его за нож, поил и лютотащил в седло свое,а он роптал,пытался меня сталкиватьс верблюда.Отвез его в аул.Неделю пил шубат.Менял свои ковбойки на легенды.Учил вставать на лапызлых собак.И вспоминал уехавшего Генку,…И все прошло.Вот только есть одно —ай, бог пустынь,доверь мне снова радость:в песках, где воют на лунубараны,В Москве, в горах, в ауле —все равно —спасти кого-нибудь.Доверь мне радость.
ТРАВА
Встречаемся мы часто за Тоболом,в лесу, в траве осеннейИ лежим,и не шумим,я так же чист с тобою,как наш Тобол, впадающий в Ишим[19].С деревьев красные сползают ливни,трава в багровойлиственной крови,ты навсегда запомни —как счастливоглядел на нас кузнечикиз травы.В моем лесу ничто не враждовало,скользили блики света по траве,и по руке твоей, как по тропе,шла муравьиха,и ушла,пропала.Все птицы пели что-то без названья,за всеми кленами молчал Тобол.Что было бы, не будь его?Не знаю.Что было бы, не будь меня с тобой?Всех, на тебя похожих,—-не обижу,деревья белые беречь я буду,и каждый раз,когда тебя увижу,я самым добрым человеком буду.Что было бы, не будь вот этих г паз,залитых светом, болью и обидою…Ты каждый раз люби меня,любимая,так, словно видимсяв последний раз.