Оправданный риск

Она провела пальцами по тесемкам белья. Карие глаза сверкали, как полированные агаты, полная грудь высоко вздымалась, натягивая светлую ткань белья.

— Вы убедили себя в том, что я представляю непоправимое зло. Дикие, постыдные вечеринки? Это не моя стихия. Если я и устраиваю приемы или бываю на них, то все они весьма церемонны и скучны. Может быть, некоторые исполнителя или группы и не соответствуют вашим представлениям о том, как должны выглядеть люди, но это не значит, что вы имеете право смешивать их с грязью, — нарочито холодно проговорила она. — Как правило, все они яркие, достойные и трудолюбивые люди и опираются на свой талант, а не на какие-то выгодные связи.

Наконец, по поводу вашего сына, — мускулы на ее лице напряглись, в голосе не слышалось никаких эмоций. — Я никогда не стремилась, никогда не помышляла иметь с ним какие-либо отношения. Меня не привлекали семнадцатилетние мальчишки, когда мне самой было столько же, а теперь и подавно не интересуюсь такими. С понедельника ваш сын более не будет работать в «Бранд Ассошиэйтс», и вы перестанете вмешиваться в мою жизнь. — Теперь хотите кофе? — подойдя к лакированному бюро, она достала что-то оттуда и вернулась обратно.

Подняв его ладонь, она вложила в нее долларовую бумажку и проговорила:

— Отправляйтесь и купите себе кофе. У вас есть одна минута на то, чтобы скрыться с моих глаз.

Не обращая внимания на его ошеломленный вид, она отвернулась и нетерпеливо застучала босой ногой по ковру, женским чутьем ощущая его взволнованное дыхание, слушая его нерешительные шаги в направлении входной двери. Через некоторое время дверь закрылась и защелкнулась щеколда.

Только после этого она смогла почувствовать расслабление, но все еще ощущала напряжение и дрожь. Лежа на диване с закрытыми глазами, положив голову на подушку, она заставляла себя по-настоящему расслабиться и привести тело в полное равновесие. Вместо этого ее охватило необъяснимое смущение. В чем причина? Неужели в Квентине Уарде?

Ударив по подушкам сжатыми кулачками, словно капризный ребенок в порыве раздражения, она не могла избавиться от необъяснимого сожаления из-за того, что выгнала этого мужчину. Но как он посмел презирать ее жизненный уклад, ее одежду, дом, да и само ее существование?

— Проклятый Квентин Уард, ты ничего не знаешь о настоящей Стефании. — Ее удивило высказанное вслух заявление.

Если бы такие обвинения предъявил ей кто-нибудь другой, огорченно призналась Стефания, она повела бы себя совсем иначе. Она воспользовалась бы своим обычным оружием — приняла отчужденный и формальный вид и вежливо попросила покинуть ее дом.

Но Квентин Уард заставил заговорить ее эмоции. Стефанией руководило желание исправить его неверные представления о ней, доказать, что она не заслуживает выдвинутых обвинений, сделать так, чтобы он поверил, что ее моральный облик ничем не хуже его. Прежде ей частенько доводилось доказывать свою профессиональную пригодность, но сейчас она впервые ощутила потребность защищать свою личность. Только ли из гордости она так поступила?

Неожиданно для себя она обнаружила, как легко может вызвать в воображении его облик, еще проще было ощутить его прикосновение. Несмотря на его грубость, нельзя не отметить, что оно показалось ей даже нежным и приятным, взбивающим волосы, словно мягкий тропический ветерок.

Удобно растянувшись на диване, она ощущала, как пышные покрывала ласкают ее взбудораженное тело, словно руки Квентина. От воспоминаний о его ароматном одеколоне она ощутила трепетную дрожь.

Пальцы вдавились в упругую подушку, но чувствовали не ее форму, а мускулистую упругость мужского тела. Ей захотелось снова попробовать его чувственные губы. Как она стремилась к ответному поцелую! Стремилась? Стефи вздрогнула от этого непроходящего ощущения. Как здорово знать, что вновь можешь чувствовать и хотеть. Что за дивная женская реакция!

Она недоверчиво сощурила глаза. «Много хорошего принесла тебе эта волшебная женская реакция», — прошипела она. «Но ты повзрослела и, без сомнения, стала мудрее, — твердил внутренний голос. — К тому же этого мужчину не волнует твое тело».

— Лучше пускай его меньше волную лично я, — быстро возразила она. И вообще, почему именно он? Повернувшись на спину, она посмеялась над судьбой. — Этот Квентин Уард ненавидит меня!

Но что больше всего бесило ее в этих несуразных обвинениях, так это — впечатление, что, даже трогая ее, он, казалось, думал о ком-то другом. «Ты завидуешь! — посмеялась она над собой. — Всегда хочешь находиться в центре внимания».

Дрожащими пальцами она провела по голове. Да что, черт побери, с ней происходит? Что-то с нервами не в порядке.

Она криво улыбнулась:

— В тебе заговорила «другая женщина».

Она не могла отрицать, что вела довольно свободный образ жизни, но, тем не менее, сохранила устаревшие понятия о моральном облике.

Секс не был для нее обычным и чем-то безликим. Она никогда не посещала бары, не понимая тамошних нравов, и обладала достаточной порядочностью, чтобы не просыпаться утром рядом с незнакомым мужчиной.