Оправдание

Ужинать сели не по-деревенски поздно, в девятом часу. Старик, видно, ел только к ночи и только чтоб уснуть, — на сытое брюхо он чувствовал сонливость. Над столом горела голая, слабая желтая лампочка. По углам лежали тени. Старик ел молча, на электроплитке сипел чайник. Рогов полил картошку постным маслом, окунул в соль черемшу и отрезал себе черного хлеба. Втайне он надеялся, что старик поставит выпить и разговорится, да и расслабиться хотелось — он все-таки устал, добираясь. Но хозяин не пил — старовер, да и только.

— А что, Николай Акимыч, — спросил Рогов, приступая к чаю и выкладывая из рюкзака пакет пряников, — нет ли тут поблизости поселения? Я слышал, ссылали…

— Ходят люди, — неопределенно сказал старик.

— Далеко?

— Я откуда знаю… Они к нам не заглядывают.

— Что же, в лесу ходят?

— Бывает, и в лесу.

— А что за люди?

— Не знаю.

Рогов понял, что ловить тут нечего, и подивился, как крепко вбит был в хозяина страх. Вся секретность давно кончилась, но он, видимо, все еще боялся проболтаться. Надо было попробовать зайти с другого конца:

— Дед у меня тут жил, примерно ваших лет.

— Может, и жил, — бессмысленно ответил хозяин.

— Сослали его сюда.

— Это когда ж сослали? К нам не ссылали. — Старик смотрел на него в упор с крайним недружелюбием.

— В тридцать девятом, — сказал Рогов. Пора было идти ва-банк.

— Я с двадцать четвертого, — подозрительно сказал старик, — никого тут не ссылали. Ты думаешь, раз в Сибирь, так и к нам? Сибирь большая.

Рогов не нашелся, что на это ответить, а в объяснения входить побоялся. Это выглядело бы как попытка в чем-то оправдаться перед хозяином, хотя никакой вины Рогов за собой не знал. Задавать же вопросы о селе: сколько народу, да чем живут, да платят ли в преобразованном колхозе — он не собирался: из собственного опыта ему было известно, что разговоры эти у сельских жителей чаще всего вызывают злость. То ли они понимали, что Рогов в действительности интересовался совсем другими вещами, то ли им неприятно было лишний раз признаваться в нищете и развале.

После некоторого молчания старик заговорил первым. Он не взял роговских пряников, допил свой чай, хрустя твердым желтым рафинадом, и опять уставился на гостя.

— Ты что ж, деда ищешь?

— Ищу. — Рогов не отвел взгляда.

— И откуда знаешь, что он тут? Писал, что ли?

— Не писал, а так… косвенно догадываюсь.

— Сказал, что ли, кто?

— Да, человек один. — Рогов не хотел раскрывать всего. — Он тут геологом работал и… в общем, видал его.

— Где видал-то?

— В лесу.

— Смотри ты… — Старик впервые улыбнулся, впрочем, без всякого веселья. — Лесовик он, что ли, дед-то твой?

— Не лесовик, — зло ответил Рогов. Ему не нравилось, что старик без всякого повода так явно к нему недоброжелателен, да еще и издевается над Скалдиным. На секунду у него мелькнула мысль, что это Скалдин и есть и что любой старик здесь теоретически мог быть им, но уж деда-то он узнал бы. Николай Акимыч не имел ничего общего с человеком на фотографии из дела, да и выглядел он слишком молодо, слишком хорошо даже для своих лет. Деду было куда больше.

— Ты вот что. — Старик зачем-то оглянулся на дверь. — Ты жить живи, я не запрещаю, ты мне не в обузу. Но мой тебе совет: в лес не ходи. Знаю я, какого ты деда ищешь.

— Какого? — встрепенулся Рогов. — В чем дело-то?

— А в том. Ты меня дурить хочешь? Другого кого дури. Так вот я тебе скажу… без этих ваших… У нас тут прямо говорят. В лес не ходи. Не то тут место, чтобы в лес тебе ходить. Пойдешь искать — и такое найдешь, что сам не думаешь. Во. А дурить меня не надо, меня много кто дурил. Ищи их теперь.

— Слушайте, Николай Акимыч. — Рогов разозлился всерьез. — Вы мне начистоту — я вам начистоту. Я слышал, что моего деда, которого взяли в тридцать восьмом, выслали сюда. Должны были расстрелять, а вместо этого выслали. И что таких, как он, было много. Поэтому я его ищу. Понятно это? И не надо мне приписывать чего ни попадя. У вас тут золота нет и нефти тоже, искать нечего.

Старик посмотрел на него внимательно, с выражением, которого Рогов не понял: то ли издевательским, то ли сострадающим.

— Ты что ж, думаешь, их всех не расстреливали, а ссылали?

— Не всех. Некоторых.

— Я думал, в это только тогда верили. Да и то дураки. Я уж думал, перевелись такие.

Рогов не стал отвечать на это. Старик помолчал.

— В общем, мое дело сказать. Кого ты там ищешь — не моя печаль. Но в лес не ходи. Не те тут места, чтобы новый человек один в лес ходил.

У Рогова мелькнула мысль, что старик набивает себе цену и просится к нему в проводники.

— Может, вы меня сводите? — спросил он.

— Ты со мной шуток не шути! — прикрикнул вдруг хозяин с такой яростью, которой Рогов, при всем стариковом недоброжелательстве, никак не мог предположить в нем. — С другими шути, дома у себя! А у меня со мной не шути!

— Да я не шучу, вы же сами сказали…

— Что я сказал, я сам знаю! Хочешь идти — иди, твое дело. Не жалуйся потом.