– Скорее, наоборот, – возразила она, – вызвали еще больший интерес. Я бы хотела присутствовать при расследовании, которое вы проводите. Было бы ужасно интересно.
Ни Мадлен Броучек, ни сам Дронго не могли предположить, что уже через несколько минут рядом с ними произойдет убийство, которое положит начало целой цепи таинственных событий, о которых еще долго будут вспоминать в Европе. Но пока они стояли вдвоем у столика и беседовали, симпатизируя друг другу.
– Извините, – неожиданно сказала она, – кажется, я оставила свой второй телефон в сумке. Мне может позвонить отец. У меня есть для связи с ним другой телефон, который постоянно включен. Отец требовал, чтобы я была с ним все время на связи. Так ему спокойнее. Он сейчас в Нью-Йорке и может позвонить в любой момент. Я сейчас вернусь.
Она пошла обратно в вагон первого класса. Дронго остался один. Рядом негромко разговаривала молодая пара, очевидно, немцы. Они съели сэндвичи, допили пиво и двинулись в другую сторону, когда снова появилась госпожа Броучек.
– Все время думаю над вашими словами, – сказала Мадлен, – насчет моего мужа. Он действительно старше меня на восемь лет. Ужасная разница, правда?
– Нет, – пожал плечами Дронго и неожиданно улыбнулся.
Она особым женским чутьем поняла, почему он улыбнулся. И уточнила:
– Вы женаты?
В подобных ситуациях он старался не лгать. Хотя не хотелось говорить правду. Но он кивнул головой.
– Женат.
– И гораздо старше своей супруги? – настойчиво спросила она. – Больше чем на восемь лет?
– Немного, – признался Дронго, – вот видите, вы уже научились анализировать…
– Да. Я буду вашим лучшим учеником, – иронически произнесла Мадлен. Но в иронии была горечь.
– В Китае в банках работали специальные люди, которые умели определять кредитоспособность возможного должника по его походке, разговору, интонациям, одежде. Их мнение было решающим при выдаче кредита. Они почти безошибочно определяли, стоит ли выделять деньги тому или иному просителю, – вспомнил Дронго.
– Вам не предлагали работать в банке? – спросила она.
– Нет, – ответил он, – никогда не предлагали. Иначе я бы стал обращать внимание и на кредитоспособность самих банкиров.
– С вами было бы очень интересно дружить, – призналась Мадлен.
Он задумался. Затем неожиданно спросил:
– Вы говорили, что знаете русский язык?
– Да, но не очень хорошо.
– У русских гусар была традиция, – вспомнил Дронго, – чтобы стать настоящими друзьями, они должны были выпить на брудершафт. После чего становились друзьями на всю жизнь.
– Я вас не поняла. Как это?
– Перекрещиваете руки и пьете, чтобы потом расцеловаться и стать друзьями, – вспомнил Дронго.
– Кофе подойдет?
– Боюсь, что нет.
Он повернулся и заказал у бармена две рюмки коньяка. Когда им принесли коньяк, он протянул одну рюмку Мадлен.
– Я не очень люблю коньяк, – призналась она.
– Это чисто символически, – пояснил Дронго, – давайте перекрестим руки и чокнемся.
Они так и сделали. Оба пригубили свои рюмки. Затем отставили их в стороны.
– Что теперь? – спросила Мадлен.
– Нужно трижды поцеловаться, – предложил он, – и стать друзьями на всю жизнь.
– Надеюсь, что не в губы, – прошептала она.
– Только в щеку, – пробормотал он.
Они сблизились. Она повернула голову налево, он направо. И их губы соприкоснулись. Оба искренне собирались завершить ритуал дружескими поцелуями. Но все получилось иначе, их словно подтолкнули друг к другу. Поцелуй получился слишком долгим для брудершафта. И довольно интимным для бара вагона-ресторана. Мимо них проходили тактичные европейцы, которые не смотрели в их сторону.
И в этот момент раздался чей-то женский крик. Затем другой. Еще несколько громких мужских голосов.
– Кажется, нас вовремя остановили, – пробормотала Мадлен, отстраняясь от него.
– Что-то случилось, – сказал он, оглядываясь на другой вагон, откуда слышались крики.
– Надеюсь, что теперь мы останемся друзьями, – сказала она.
– Убежден, – кивнул Дронго, – но давайте посмотрим, что там произошло. Только держитесь за мной. А еще лучше – оставайтесь здесь, и я сам все проверю.
– Я пойду с вами, – решительно произнесла она.
– Пойдемте, – согласился Дронго.
Они прошли в соседний вагон. Оказалось, что крики доносились из третьего вагона. Вагона первого класса, в котором они ехали. Там уже толкались люди. Туда подошел проводник. Все стояли растерянные, не понимая, что именно происходит. В первом ряду сидела полная женщина, которой было плохо. Ей давали воду, какие-то таблетки, пытались успокоить ее. Стоявший рядом мужчина, очевидно врач, пытался каким-то образом помочь ей. Лицо у женщины было в крупных красных пятнах, вероятно, она была гипертоником.
Больше всего людей толпилось у туалета. Дронго увидел, как сквозь толпу протискиваются журналисты Морзоне и Хмайн, которые не скрывали своего любопытства. У обоих в руках были телефоны. Очевидно, Морзоне имел не один телефон, а несколько, как раз для подобных случаев.
– Пропустите, – кричал он на нескольких европейских языках, – пропустите полицию.