Опоздавшие

Идти было некуда, кроме как в свою каюту. Вонь выветрилась. Том позволил двери захлопнуться. Они сели на койку, поскольку больше сидеть было негде. Видимо, свежий морской воздух пробудил в них нечто первобытное. Том обнял Брайди за шею и поцеловал, она не сопротивлялась, чувствуя себя не в силах противостоять собственному желанию. Наверное, Том это угадал, потому что привлек ее к себе и крепко обнял, а потом осторожно уложил на койку, примостившись рядом. Он ждал знака и получил его, когда, не встретив возражений, стал расстегивать ее блузку, пропуская костяные пуговки сквозь обметанные петли. И вот блузка распахнулась, явив сорочку – единственную преграду между его рукой и корсетом. Нырнув под ткань сорочки, рука устроилась на животе, укрытом фортификацией из крючков, пуговиц и планок настолько устрашающей, что порой сама хозяйка впадала в отчаяние, снимая эту защиту. Похоже, рука испугалась сего укрепрайона, ибо покинула его и тотчас забралась под юбку, где не стала разыскивать застежку, но, двигаясь вверх по ноге в черном хлопчатобумажном чулке, достигла участка обнаженной плоти, после чего медленно-медленно скатала чулок, сначала один, потом другой. Затем, исследовав кружева панталон, стала нежно поглаживать ткань над сокровенным местом. В ответ тело Брайди встрепенулось каждой клеточкой. Но потом рука отчего-то замешкалась. Сквозь полуопущенные ресницы Брайди увидела, что глаза Тома закрыты, и тогда ей хватило духу отдать команду своим праздно лежавшим рукам. Она расстегнула корсет и обнажила грудь. Жадное изумление, возникшее на лице Тома, ей польстило.

– Какая же ты красивая… – прошелестел он.

Отвернувшись, Том расстегнул ремень и стащил брюки. Брайди слегка испугал размер его мужского достоинства, сильно отличавшегося от висюлек братцев, которые она прикрывала подгузником, дабы не оросили ее во время пеленания.

Том навис на ней, Брайди зажмурилась и напряглась как струна.

– Расслабься… – шепнул Том.

Ну да, расслабишься тут, когда всё сплошь ужас и восторг и в тебе возникает такое, о чем ты даже не подозревала.

Том попытался проникнуть в нее, но у него не вышло. Потом получилось, и ее ожгло болью.

Больше всего ей понравилось лежать в его объятьях, вдыхая его запах и странный аромат того, что они содеяли. Так на его руке она и уснула.

Они прикинули вариант венчания у корабельного священника, но решили не рисковать – ведь тогда выявится, что они занимают отдельную каюту, не будучи супружеской парой. Вдруг их переселят в четвертый класс, где нет кают, но одно большое помещение, вроде конюшни, и все вместе, мужчины, женщины и дети, спят на деревянных лавках? Слава богу, брат Тома не поскупился на третий класс.

* * *

Утром Тома лихорадило.

Поначалу Брайди не обеспокоилась. Жар она сбила тысячелистником, который вместе с другими травами хранила в стеганом мешочке с ленточкой-завязкой, сшитом ею специально для поездки. Несколько раз на дню Брайди с ложки поила больного отваром, и лихорадочный румянец на его щеках угас, липкая испарина на остудившемся лбу просохла.

Но потом питье перестало помогать. Когда к высокой температуре добавилась иссушающая жажда, Брайди бросилась за корабельным врачом, но тот не обслуживал пассажиров третьего класса, а к фельдшерице, к которой они могли обратиться, уже была огромная очередь. Брайди стучалась во все каюты своего коридора в поисках кого-нибудь, хоть как-то связанного с медициной. Соседка миссис Ахерн – она путешествовала с маленькой дочкой, которую младенцем оставила в Ирландии, а теперь забрала, – посоветовала наливать воду из баков для пассажиров второго класса, ибо рассохшиеся бочонки для пассажиров третьего-четвертого классов содержали всякую заразу.

Опасаясь подцепить инфекцию и, не дай бог, заразить дочку, миссис Ахерн отказалась заглянуть к больному, но дала деревянное распятие, которое велела положить ему на грудь. Освященное в Лурде, оно обладало целебными свойствами.

Баки для второго класса оказались недоступны.

На ночь Брайди укрыла Тома чем только можно – грубым шерстяным одеялом, на котором было крупно проштемпелевано название парохода, своим и его тонкими пальто – и легла рядом, свернувшись калачиком. Она следила, чтоб распятие не соскользнуло с груди Тома, и шепотом бормотала псалмы, запомнившиеся из «Ключа от царствия Небесного» – маленького молитвенника, на конфирмацию подаренного бабушкой. Читала молитвы. «Отче наш». И особую молитву Иуде Фаддею, покровителю отчаявшихся.

Она использовала все уловки, которым научилась у мамы, не одного ребенка оттащившей от края смерти. Брайди попросила официанта сварить луковицу в молоке, сдобренном перцем, и тот согласился взамен на ответную услугу – написать письмо его девушке в Лимерике. Парень скрывал от любимой, что он неграмотен.