Операция "Ы"

И Шурик, наконец, сообразил, что это вовсе никакая не Лидочкина мама, а всего лишь соседка. Шурик искренне пообещал еще как-нибудь встретиться с этой милейшей женщиной, сказав:

— До свидания!

И снова, ничего не поняв, тетя Зоя посмотрела вслед молодым людям, заперевшим за собой дверь изнутри.

 * * *

Квартира, в которой Лидочка жила, поразила воображение Шурика прежде всего тем, что принято называть характерными деталями. Прежде всего это был Дом. Са­мый настоящий дом, в котором живут, а не временно пре­бывают, как, например, в общежитии.

До этой поры нашему славному герою еще никогда не доводилось бывать в доме, где жила девушка. А это особый дом и совсем не похожий, например, на тот, где живет парень или на тот, где вырос сам Шурик.

Прежде всего — обилие всевозможных флакончиков на тумбочке с зеркалом, которое (Шурик уже это знал) назы­валось по-иностранному красиво: трюмо. Каждый флакон­чик нес в себе частичку запахов и ароматов, которыми девочки всегда отличаются от мальчиков. Стоит какой-нибудь девушке на остановке тряхнуть копной своих ры­жих-смоляных-соломенных волос, как в воздухе надолго повисает и тонко вибрирует аромат то ли цветущей сирени, то ли увядшего жасмина, то ли еще чего-то такого, чему и название тяжело подобрать!

А бывает, накатит такая волна благоухания, так окатит все твое существо, в быту знакомое лишь с одеколоном под названием «Тройной», что потом еще долго в воображении рисуются самые невероятные картины и сюжеты, где глав­ной героиней, персидской принцессой из «Тысячи и одной ночи», Шехерезадой всегда бывает Она — виновница и та­инственная незнакомка, лицо которой, бывает, и не за­помнилось, а вот ее запах...

Итак, трюмо с флакончиками, шпилечками, скромными тюбиками губной помады...

Кстати, из зеркала на Шурика глядел довольно симпа­тичный молодой человек, в некоторой степени даже совер­шивший некий геройский подвиг! Очки, правда, несколько портили лицо, но зато придавали облику нюанс интелли­гентности. А также делали немного постарше. Брюки, правда, коротковаты, ботинки, увы, не остроносые, модные, ну, да ладно!

Шурик поправил на носу очки, пригладил непокорный чуб, для верности укладки тайком сплюнул немного себе на пальцы.

Итак, из зеркала смотрел не такой уж урод, а очень даже симпатичный парень, теперь уж наверняка — студент третьего курса, вот только сбросить бы еще парочку экза­менов.

Брюки в результате боевых сражений требовали про­сто-таки капитального ремонта. А лучше бы, конечно, раскошелиться на новые. Теперь в этом, кажется, появилась просто настоятельная необходимость. Придется что-то придумать, в чем-то себя ужать.

У трюмо располагалась — чудо! — магнитола. На тон­ких растопыренных ножках. Магнитола — чудо магнито­фона и радиоприемника, соединенных вместе. Магнитола была недостижимой мечтой не только Шурика, но и почти всего студенческого братства. Шурику так хотелось вклю­чить это великолепие, но природная воспитанность отвела его взгляд дальше, на книжный шкаф, за стеклами которо­го виднелись шикарные книжные издания. Они были чита­емы в этом доме, это было видно по маленьким белым закладочкам в корешках книг, по тому, что стекла были отодвинуты, а вместе с ними сдвинуты в сторонку фотогра­фии, главной темой большинства из которых была Лидочкина жизнь.

На фотографиях Лидочка выглядела еще краше, еще улыбчивей.

Чаще всего девушка, видно, любила сниматься в полу­профиль. Она знала, бесенок, что это ей идет, она понима­ла, что так выглядит предельно симпатично. И почти на всех фотоснимках она была улыбающейся, она просто сияла в постоянной какой-то радости своей прекрасной белозубой улыбкой. Только одна фотография представляла Лидочку нахмуренной и даже несколько надутой. Но тогда Лидочке было, по-видимому, всего-то годика три, надо полагать.

Ту фотографию, где Лидочка была представлена в воз­расте, нежно называемом младенческим, Шурик счел за лучшее целомудренно обойти своим вниманием. Он бросил на нее взгляд лишь мельком, совсем ненадолго.

На трюмо, на книжных полках, на широченной тахте красного цвета встречались предметы, о которых маль­чишки забывают лет эдак с десяти. А девушкам их держать при себе было дозволено, наверное, до глубокой старости: это были игрушки.

Плюшевый Мишка. На шее у него был повязан боль­шой газовый бант синего цвета.

Кукла-голыш была обряжена во всевозможные рюшечки, ленточки, тапочки, носочки, шляпочки...

Лидочка любила свои игрушки, и они, в свою очередь, отвечали ей тем же. Потому что они тоже были симпатичными, обаятельными, а кукла-голыш даже постоянно улыбалась своими красненькими, словно подведенными губками.

Шурик, услыхав шаги Лидочки, срочно прекратил свою экскурсию по таинственному миру Лидочкиной квартиры, чтобы встретить хозяйку отвлеченным и приличествующим обстоятельствам взглядом.

Лидочка держала в руках иголку, на ходу затягивая в ее ушко нитку. Затем она ловким движением пальцев завяза­ла на конце нити тоненький узелок.