Операция в зоне «Вакуум»

«Имеете ли за границей родственников или близких знакомых?»

«В Финляндии по маме 8 теть и 5 дядей. По папе 1 тетя и 3 дяди».

Ее отец Карло Ерикович Паасо — финский коммунист. Вел физкультурную работу в рабочем клубе. В 1929 году, с началом фашизации Финляндии, ушел в подполье. Несколько раз скрывался в Швеции и Норвегии. В 1931 году бежал в Советский Союз. Работал воспитателем при финской девятилетке в Петрозаводске.

В Кеми Сильву исключили из школы.

Через год, раздобыв чужие паспорта, уехали с мамой в Швецию. Там получили советские визы.

«Приехала в СССР семилетней».

В 1937 году не стало отца…

Образование — 8 классов.

Партийность — комсомолка с 1939 года.

Горбачев ждал от нее мужества.

…Внизу темная неразличимая земля. Слева скребут небо прожекторы. Там Волховский фронт. У-2 идут гуськом. Курс — Шелтозерский район, координаты 91—18.

Как мало пятидесяти минут, когда так круто разворачивается судьба. Для Горбачева Шелтозерский район — родной. Там — страна детства. Там отец и мать. Сестра и ее муж Митька Тучин, финский староста в Горнем Шелтозере.

«Воспользуйтесь родственными связями», — говорили в Центре, имея в виду прежде всего Тучина. Но как бы эти родственные связи не затянулись на шее петлей…

Снизу косо, дав вдруг масштаб высоте, встал столб прожектора. С Сухого носа, — решил Горбачев. До Шелтозера километров семь…

Фикленкин поднял руку: группа над целью. Горбачев, изогнувшись, навалился на левую плоскость крыла. Было холодно, поток воздуха рвал из рук обрез кабины. Приспособился, нащупал правой рукой кольцо парашюта. Слезящимися глазами следил за пилотом. Взмах!

Податливая бездна. Нарастающая тяжесть тела. Толчок. Под ногами — болото…

Самолеты ушли для второго захода. Нащупал руками сухой пень, зажег два термитных шара. Пламя сгустило темноту, но сверху должны были четко видеть, ориентир…

3

Через десять минут все были в сборе. Погасили костер. Закопали парашюты. Быстро двинулись на юго-запад.

Темнота. Ни звезды, ни проблеска неба над головой. Там, в кронах сосен, тихо шепелявил дождь. Хруст под ногами. И тяжелое дыхание за спиной.

Обернулся к Сильве. Нащупал ее локоть:

— Кто за тобой?

— Асанов.

Локоть мелко вздрагивал. Сжал на нем спокойные пальцы. Надеялся, что пальцы спокойны.

— Это я после бани, Дмитрий Михайлович.

После бани прошло пять часов.

Шли в том же порядке, в каком приземлялись: он, Горбачев, Сильва, Асанов, Удальцов. Видимо, первое, за что машинально хватается человек в минуты опасности, — это отработанный, привычный порядок действий.

— Часиков десять ходу, — сказал Горбачев. — Сапоги в небе никто не потерял?

Кто-то хмыкнул, откликнулся женский голос — строго:

— Я же их веревочками привязала.

И тогда вдруг в цепочке раздался смех, робкий, скованный… Каждый, видно, чувствовал, знал, что не в сапогах и в веревочках тут дело, что только повод тот случай в Яровщине, на полевом аэродроме 7-й армии, когда во время тренировочного прыжка приземлился сначала кирзовый сапог Сильвы, потом сама парашютистка, потом портянка… Да и не смех то был. Насмешка, что ли, — над страхами, неопределенностями. И только для отвода глаз, наверно, а, может, из опаски, что угаснет эта искорка бодрости, добавлялись все новые детали.

— Мне даже показалось, что сапог свистел, — тихо сказал Павел. — Не хотел бы я под такой каблук попасть.

Асанов добавил:

— Андропов тогда смеялся сильно. Вы, говорит, так все обмундирование по ветру пустите.

И умолк смех разом, как спичка догорела. И не грохнули с боков выстрелы, не ослепили фонари из засады. Дорога не стала легче, а зашагалось свободней.

Шли девятый час, когда за росным болотом у тихой неживой речушки, окутанной зарозовевшим туманом, Горбачев объявил привал.

— Что за речка? — спросил Удальцов.

— Пришли к назначенному месту. — Горбачев сбросил рюкзак и неторопливо, по колено погружаясь в рыжую мякоть, обошел болото. Вернулся с тяжелым дыханием.

— Завтра сюда должны сбросить продукты. Товарищ Сима, сообщите Центру, чтобы сбросили на километр восточнее, — сказал с той усталой простотой, с какой говорят домашним: «Подай-ка ковшик!»

Сильва утащила в сторону противовес, развернула антенну, забросила ее конец на приземистую сосну. Настроилась на волну, а рация — ни гу-гу…

Через полчаса Горбачев сказал Асанову:

— Разведи-ка, Миша, костер, подсыхать будем…

Ночью 15 августа далеко в стороне кружил самолет. Разожгли три костра, но летчик едва ли мог их заметить.

— На то ли место вышли? — спросил Удальцов.

Развернули карту, наметили двигаться по азимуту на север… Азимут должен был вывести к Калинострову и Сюрьге, а они оказались у Каскесручья и Карповки. Стало ясно, что группа выброшена километров на девять юго-восточнее условленного места.

Глава 2