Операция «Ультра»

Теперь вышел на арену генерал Гейнц Гудериан, который в 1943 году был назначен генерал-инспектором танковых войск. Он, как и Роммель, был лично связан с Гитлером и доказывал, что выводить танки к берегам слишком опасно. Он сказал, что, если высадка произойдет в другом месте, их нельзя будет снова перебросить, чтобы отразить новую угрозу, которая может возникнуть со стороны пролива.

Отправившись к Роммелю, Гудериан взял себе в помощь командующего танковой группой во Франции генерала Гейра фон Швеппенбурга. Роммель не хотел отступать ни на йоту от предложенной им дислокации, и именно в это время он послал Гитлеру в Растенбург радиограмму, подтвердив свое прежнее мнение о том, что танковые дивизии надо расположить у нормандских берегов, и отвергнув идею Гудериана о том, чтобы держать танковый резерв около Парижа. Он подчеркивал, что огромное превосходство противника в воздухе сделает невозможной быструю переброску танков.

Это было важное для нас сообщение. Мы, конечно, знали из перехваченных ранее обычных интендантских отчетов состав и расположение танкового резерва. Теперь впервые мы узнали, что существует возможность его переброски к районам высадки союзников, если Роммель настоит на своем. В операции «Оверлорд» для союзников жизненно важно было не только обеспечить переброску войск через Ла-Манш, но и добиться наибольшей внезапности в отношении места и времени высадки, а также тем или иным образом удержать немецкие пехотные дивизии против Па-де-Кале, а танковые дивизии — около Парижа.

Наконец, Швеппенбург в мае лично обратился к Гитлеру с просьбой оставить основную часть танкового резерва около Парижа.

Последовало компромиссное решение, и в мае мы, наконец, перехватили радиограмму Гитлера Рундштедту, в которой говорилось, что четыре танковые дивизии, составлявшие резерв, останутся на месте в качестве ударной группы, подчиненной непосредственно верховному главнокомандованию. Это был подарок, которого мы ждали. Будь окончательное решение иным, оно поставило бы под серьезную угрозу шансы на успех операции «Оверлорд» на том этапе ее подготовки. По-прежнему не было никаких признаков переброски пехотных дивизий 15-й армии из района Па-де-Кале.

В конце мая «Ультра» опять дала нам знать, что противник не располагает сведениями о наших намерениях в операции «Оверлорд». Каждую радиограмму тщательно изучали в поисках данных о каком-либо изменении в численности и дислокации немецких частей и соединений или данных о том, что противнику известно время и точное место нашей высадки. Таких данных не было. К счастью, авиационное обеспечение скрытности подготовки операции было таким эффективным, что ни один немецкий самолет не рисковал пересечь Ла-Манш, а немецкая агентура в Англии была перевербована и работала на нас.

Нормандское сражение

Где-то около двух часов ночи в день «Д», 6 июня, была перехвачена первая радиограмма одного из немецких военно-морских штабов, располагавшегося в Париже. Она была адресована главнокомандующему западным фронтом и Гитлеру в его ставку в Растенбурге, в Восточной Пруссии. В ней просто говорилось, что вторжение началось. Только после войны мы узнали, что Рундштедт и германское верховное главнокомандование отказывались этому верить. Говорят, что Рундштедт сказал морякам, что они видели на своем радиолокаторе стаю чаек. И все-таки, еще веря во вторжение по кратчайшему морскому пути, Рундштедт поднял по тревоге 15-ю армию в Па-де-Кале. В этот момент его радиограмма была для всех нас настоящим божьим даром, особенно потому, что он, как видно, не счел нужным поднять по тревоге 7-ю армию в Нормандии. Рундштедт, по-видимому, был уверен, что парашютный десант, о котором ему докладывал штаб 7-й армии, это блеф. Только на рассвете начальник штаба Рундштедта генерал Гюнтер Блюментрит послал радиограмму прямо верховному главнокомандованию, в которой сообщал о крайне напряженной обстановке и одновременно просил у Гитлера разрешения на использование танкового резерва. От Роммеля, к нашему удивлению, до сих пор не поступало ни одной радиограммы. Только около полудня мы перехватили радиограмму Роммеля его начальнику штаба генералу Шпейделю с приказанием использовать 21-ю танковую дивизию против союзников, высадившихся западнее Кана. Радиограмма пришла из Германии, и это показало, что Роммеля не было на месте в Нормандии. Она также объяснила, почему радиограмму верховному главнокомандующему послал Блюментрит, так как, если бы Роммель был в Нормандии, он, без сомнения, сам бы обратился прямо к Гитлеру с просьбой ввести в действие танковый резерв. Мы догадались, что Шпейделю удалось связаться с Роммелем по телефону. Отсюда и радиограмма последнего.

В это критическое время было важно следить за каждым шагом Рундштедта, Роммеля и Гитлера и анализировать, какие мысли кроются за их распоряжениями. Радиограммы двух первых я послал премьер-министру утром дня «Д», а от Гитлера по радио никаких распоряжений не поступало.