Операция «Турнир». Записки чернорабочего разведки

В письме Джеффри представлял мне двух якобы наших общих знакомых — Боба и Иллому Хендерсенов. Эта пара должна была посетить Союз по туру, организованному географическим клубом Канады. Их приезд в Москву ожидался в первых числах октября. Джеффри писал, что Боб и Иллома «горят желанием» повидаться со мной и моей женой.

Кто они такие, припомнить я не смог. Некоторый свет проливала приписка о том, что эта пара большие друзья «хорошо известного» мне Джима Годберга. Да, да, того самого Годберга, с которым мы встречались еще во время «Экспо-67» на его даче у озера Джорджвилл на границе с США. И снова в письме: «…Когда вы предполагаете опять побывать в Западном блоке? Надеюсь услышать об этом в недалеком будущем».

После окончания отпуска, в начале сентября я ответил на оба письма сразу. Однако послал по официальному каналу и на бланке своего объединения в Минвнешторге. А так как это было обстоятельное пожелание по существу затронутых в письмах деловых вопросов, пассажам об «общих знакомых» в ответе места не нашлось.

Согласно писаным законам Минвнешторга, частная переписка по официальным каналам категорически запрещалась, а личная с иностранцами — наказывалась отстранением от работы. Кроме того, личная переписка с большой долей вероятности попадала под перлюстрацию. Таковы были правила игры в нашей стране в то время. Работая с канадцами, я должен был учитывать их осведомленность в наших правилах, а значит, тщательно соблюдать. Именно на таких «мелочах» можно было поскользнуться в нашей игре.

Случай с засылкой в мой адрес на дом письма следовало рассматривать не только как попытку установления моего местожительства и работы, но и как проверку на особую «привилегию» в переписке с Западом, которую могло дать только КГБ.

Ответ Джеффри не заставил себя ждать. На бланке ежегодной конференции упомянутого общества генеральный председатель Джеффри Вильямс благодарил «своего русского друга» за вклад в дело организации конференции и выражал надежду увидеть его самого на ее открытии в мае 1973 года. Одновременно Джеффри сообщал, что днями в Союз выезжает для участия в товарищеских встречах канадская хоккейная команда. В составе ее в Москву прибудет некий его друг Питер Стефен. Его статус в команде не объяснялся. Джеффри выражал надежду, что встреча с этой личностью доставит мне «большое удовольствие». Он просил помочь Стефену и вновь не объяснял, в чем эта помощь будет заключаться.

В поднятой во Втором главке анкете Питер Стефен был представлен следующим образом: 1936 года рождения, уроженец города Гамильтон провинции Онтарио, канадский гражданин, по образованию — инженер-механик, управляющий по продаже фирмы «Дансон кор» под Торонто. Ехал он по туристической визе в составе команды для встреч между хоккеистами Канады и СССР. С фотографии смотрел приятного вида улыбающийся человек.

Стефен позвонил мне на работу. Не отклоняясь от принятого в деловом мире тона, я спросил его, какую организацию он представляет и готов ли он к переговорам? Немного замявшись, Стефен ответил, что он приехал со сборной канадской командой.

— Так вы еще и хоккеист? — спросил я его.

— Нет, нет, — засмеялся он. — Я в административной группе команды.

От встречи в городе, которую он просил, я уклонился. Со своей стороны предложил провести переговоры в здании министерства. Он обещал позвонить.

Конечно, было несколько странным, что инженер-механик оказался в административной группе команды, но ведь это была любительская сборная.

Возможно, Боб и Иллома пытались связаться со мной, но не застали — мне много приходилось работать и вне здания Минвнешторга. А вот физическое присутствие меня на этой работе и ее точное место выяснил Стефен.

Предполагалось, что вызов на встречу в город со стороны Стефена мог быть проверкой. На встречу я мог прийти один, а это прямое нарушение правил встреч с иностранцами, которое гласило: встречаться только вдвоем с разрешения руководства. Но даже приход на встречу вдвоем означал, что кто-то санкционировал ее без достаточного обоснования деловой необходимости. Вот тогда у канадской контрразведки и возник бы вопрос: кто стоит за моей спиной?

Такого удовольствия мы канадцам доставить не имели права, и не доставили.

Всей этой перепиской и звонками Джеффри оказал канадской контрразведке еще раз услугу, выведя ее снова на «объект разработки».

Почти сразу после возвращения с Канадской национальной ярмарки на мое имя от Джеффри пришло письмо. Как обычно, оно было деловое. В то же время он писал, что в конце сентября в Москве с канадской тургруппой побывают его мать с сестрой. Возможно, они позвонят мне, чтобы передать привет. И снова высказывалось пожелание встретиться, например, в Европе, если я туда поеду. Ответ был дан по официальной линии.