Операция «Цитадель»

Он все еще шевелил губами, все еще пытался что-то произносить, но ниспосланный ему Господом Богом дар речи уже был отнят. Причем самым беспардоннейшим образом, раз и, очевидно, навсегда. И даже если обычный, смертный человеческий голос в конце концов вернется к нему; если Хорти вновь сможет говорить, изрекать и даже кричать во все горло – все равно для истории он уже навечно останется ничтожным немым.

– Фюрер узнает об этом, адмирал. Обязательно узнает. Мы позаботимся, – совершенно серьезно, без тени насмешки заверил его Скорцени. – Так что не терзайтесь излишними волнениями.

– Но кто вы такой?! – все же сумел совладать с собой Хорти. – Кто вы такой, что смеете арестовывать главу другого государства?

– Скорцени, господин регент, – тихо, с незнакомой Штуберу доверчивостью объяснил штурмбаннфюрер. – Отто Скорцени, с вашего позволения. У меня есть такое право: просто брать и смещать обычных диктаторов. Я завоевал это право! – взорвался он на последней фразе грозным рыком. – Я завоевал его, это право! Слышите, завоевал его! И когда-нибудь я еще переверну этот мир, еще пройду его от океана до океана!

Хорти выдержал этот взрыв эмоций обер-диверсанта со стоическим мужеством.

– Что вы намерены предпринять в отношении меня? – как можно хладнокровнее поинтересовался он.

– Сейчас вы сядете в предоставленную вам машину и под охраной моих коммандос отбудете в резиденцию командующего германскими войсками в Венгрии обергруппенфюрера СС Карла Пфеффер-Вильденбруха[105].

– А затем?

– Затем я вынужден буду доставить вас в Германию. Как вы понимаете, вашу дальнейшую судьбу будет решать фюрер. Это в его компетенции.

Настала пауза, которую оба участника этого диалога могли воспринимать, как прояснение момента истины.

– Благодарю, штурмбаннфюрер, – первым благоразумно решился нарушить ее Миклош Хорти, только теперь уже в голосе его стало проявляться что-то заискивающее, – вы достаточно прояснили мое будущее. Кстати, не могли бы вы сообщить мне, что с моим сыном? Где он сейчас?

– Оставьте эти вопросы для милой беседы с обергруппенфюрером СС Пфеффер-Вильденбрухом за бокалом вина.

47

В эти дни Фройнштаг уже не решалась оставаться в отеле «Берлин», где ее слишком многие знали, и предпочла переехать в «заезжий двор гестапо» – как называли небольшое крыло в резиденции гестапо и СД, в котором обычно останавливались все сотрудники этих организаций, прибывшие из рейха.

Здесь она, конечно, чувствовала себя в большей безопасности. Но безопасность ее была сродни той, что гарантирована арестанту, заключенному в крепость. Поэтому у Фройнштаг не было никаких оснований радоваться ей.

Единственное, что утешало – будапештская одиссея Скорцени вот-вот должна завершиться, и вскоре им предстоит возвратиться в Берлин. Как всегда в таких случаях, время тянулось до тошноты медленно, лица снующих по коридору сотрудников гестапо давно осточертели, а Будапешт, с его бесконечными дождями и туманами, казался самым холодным, промозглым городом мира.

Вот уже второй час Фройнштаг лежала на диване – в мундире, в сапогах, положив ноги на истертые, замызганные перила, свидетельствовавшие о том, что все, кто останавливался в этом номере до нее, коротали свое свободное время точно таким же образом. Дополняли эту «сцену тоскливого безделья» дымящаяся сигарета и полупустая бутылка вина, стоявшая прямо на полу – чтобы всегда под рукой.

До двух телефонных аппаратов, черневших на небольшом столике, Лилия тоже могла дотянуться, даже не приподнимаясь. Однако, услышав звонок, по привычке вскочила и сняла трубку, но… городской связи. Хотя, к ее удивлению, на сей раз до нее пробивались по внутреннему телефону, который на ее памяти вообще оживал впервые.

– Говорит старший поста унтер-офицер Кронзер, – услышала по-мальчишески тонкий, писклявый голос. Фройнштаг не присвоила бы этому парню унтер-офицерский чин уже хотя бы из-за этого «откровенно неподобающего» голоска. – Вас желает навестить баронесса фон Шемберг. Но у меня нет оснований для того, чтобы пропустить ее.

– Вот это новость! – вмиг забыла Лилия об унтер-офицерских недостоинствах Кронзера. – Мое распоряжение может служить достаточным основанием?

– Никак нет, госпожа… господин… унтерштурмфюрер, – запутался охранник в родах обращения. – Понадобится распоряжение одного из прямых начальников. В данном случае, это…

– Подите вы к черту, унтер-офицер, – прервала его администраторские стенания Фройнштаг. – Передайте баронессе, что через две минуты я сама выйду к ней. Спросите, она с машиной?

Кронзер передал ее вопрос Юлише и тотчас же подтвердил:

– С машиной.

– Чудесно. Есть прекрасная возможность вырваться, наконец, из этой туманной Бастилии, – проворчала Фройнштаг, бросая трубку.

За рулем сидел черноволосый, смуглолицый парень, в надвинутой на глаза кепочке. На Фройнштаг он даже не взглянул, словно опасался открывать свое лицо. Зато баронесса встретила ее ошеломляющей улыбкой, широким жестом предлагая место рядом с собой, на заднем сиденье.