Операция «Цитадель»

– Для начала обрисуем себе в нескольких словах ситуацию. Николас Хорти, сын адмирала-регента, в скором времени собирается занять пост отца. Уже сейчас, заботясь о плодах своего правления, он готов полностью отречься от союзнических обязательств Венгрии перед Германией и упорно ищет контактов с Тито.

– Терпеть не могу отрекающихся, – возмутился Гольвег. При этом он красноречиво взглянул на Розданова. К кому относилось услышанное им в ответ «провинциальные мерзавцы» – он так и не понял.

– Но их, отрекающихся, все больше и больше, – продолжал тем временем Скорцени. – После того как Болгария и Румыния, да, по существу, и Италия, перестали быть нашими союзниками, положение в Югославии крайне усложнилось. Хорти уверен, что в таких условиях наши войска не смогут достаточно долго противостоять партизанской армии Тито, а также войскам русских, болгар и румын, которые вскоре туда нахлынут.

– Спасайся, кто может, – проворчал Штубер. – Это нам знакомо.

– Николас Хорти убежден, что Югославия окажется самым надежным и безопасным союзником. Достаточно могучим и достаточно безопасным – вот из чего исходит этот отпрыск несостоявшегося регента, решаясь на предательский сговор с коммунистическим режимом маршала Тито.

Скорцени замолчал. Гольвег воспринял это как приглашение к разговору.

– Я понял вас, штурмбаннфюрер, так что на время, для операции, нам понадобился югославский партизан, – снова поднялся он.

Рослый, широкоплечий, на удивление розовощекий, что крайне редко встречалось у людей, по несколько лет сражавшихся на фронте, – оберштурмфюрер Гольвег вполне мог сойти за могучего славянского витязя.

Штубер давно заметил это. И вполне одобрил выбор Скорцени.

– Нужен толковый югославский, титовский офицер. Истинный серб. Или хорват, – объяснил обер-диверсант рейха. – Сомневаюсь, чтобы Николас Хорти сумел определить разницу между ними.

– Для венгерского слуха такое определение непостижимо, – заверил его Штубер.

– Но для того, чтобы проникнуть в Югославию и выследить более или менее подходящего титовского офицера, понадобится время, – заметил Гольвег.

– Забыли, что его еще нужно заставить работать на нас, – напомнил Штубер. – Но прежде – вывезти за пределы Югославии и доставить в Будапешт.

Все трое выжидающе посмотрели на Скорцени. Штурмбаннфюреру не нужно было обладать даром прорицателя, чтобы понять, что ни один из них не верит в успех, да и вообще в реальность подобной операции.

– Возможно, кто-то из титовских офицеров оказался в гестапо, – неуверенно подсказал Штубер. – Можно было бы обратиться к командованию наших войск в Югославии…

Сказав это, Штубер сразу же подумал, что Скорцени не мог не учесть такую возможность еще до встречи с ними. Но, что сказано, то сказано.

– Зачем все настолько усложнять? – спокойно спросил Скорцени, прислушиваясь к разрывам бомб. – Офицером Тито будете вы, Гольвег. А общаться с Николасом Хорти станете на немецком. Плохом немецком. Но об этом, о всевозможных деталях, мы с вами еще поговорим.

Гольвег облегченно улыбнулся. И не только потому, что отпала необходимость отправляться в горы Боснии. Прояснилась мрачная шутка Скорцени относительно его, Гольвега, намерений переметнуться к Тито. Он терпеть не мог подобных авантюр.

– В таком случае я вполне могу сойти за переводчика: с сербского на немецкий, – вмешался в их разговор Розданов. – При этом даже не следует скрывать, что я русский белогвардейский офицер.

– Именно такой и была задумана ваша роль, поручик Розданов, – небрежно бросил Скорцени. – И попробуйте не справиться с ней или каким-то иным способом подвести нас.

– Хорти – обычный провинциальный мерзавец. Чем меньше их останется в Европе, тем лучше.

– Через Розданова сын Хорти, а, возможно, и сам регент, попытается выйти на белогвардейское освободительное движение, за которым, дескать, будущее России, – развивал план операции Штубер.

– Не думаю, чтобы такая перспектива слишком уж заинтриговала регента, но заинтересовать в какой-то степени способна…

Штубер понимал, что если в этой операции для него и найдется какая-либо роль, то она, конечно же, будет второстепенной. Однако гауптштурмфюрера это не огорчало. Он сделал свое дело, явив Скорцени поручика Розданова. И тот смирился с его протеже, что само по себе немаловажно.

– Будем считать, что роли распределены, – сказал Скорцени, словно бы забыв при этом о роли для самого Штубера. – Теперь о легенде для «югославского партизана»… В Венгрию вас, Гольвег, переправят из Югославии. Помогут добраться до Будапешта. Сопровождать будет настоящий партизан. Подчеркиваю: настоящий, то есть пропахший дымом, с ревматическим треском в локтях и коленях, с типичным партизанским туберкулезом. Он станет основным вашим свидетелем и гарантом.

– Будем надеяться, что станет, – воинственно процедил Гольвег.

– Один из адъютантов Хорти знает этого человека в лицо. Единственное, чего он не знает, что этот партизан уже второй год является агентом гестапо.

– И это существенно.