Операция «Цитадель»

– Именно сопровождала. На всякий случай. И очень жаль, что томившиеся в ней парни не сумели вовремя вмешаться. Впрочем, им не очень-то положено было вмешиваться. Главная их задача заключалась в том, чтобы не раскрыться.

– То есть хотите заверить, что убийца прибыл не на вашей машине?

– Это исключено, фрау Вольф. Ваш супруг должен понять, что это совершенно исключено.

«Скорцени испугались! – мстительно осклабилась Фройнштаг. – Мести его забоялись! Так оно и должно быть! „Пусть ненавидят, лишь бы боялись!” – девиз римских императоров».

– Как видите, до сих пор ни один из ваших людей не исчез.

– Мы рады этому.

– Вас тоже не тронули. Из этого следует, что мы хотим бить наверняка. Без излишней горячности и мстительности.

Скорцени одобрительно потрепал Фройнштаг по плечу. Она с самого начала повела разговор так, как надо, но в последней фразе просто-таки превзошла все его ожидания.

– Нам следует думать о том, как строить свои дальнейшие отношения, – вкрадчиво напомнила Юлиана, пытаясь вернуть спутницу Скорцени в атмосферу их недавней встречи. Баронессе казалось, что тогда между ними установились достаточно доверительные отношения.

– Их тем легче будет налаживать, чем скорее все вы предпримете попытку выяснить, кто это решил поразвлечься таким дичайшим образом у отеля «Берлин». Нам нужны имена и адреса.

– Утром наши люди займутся этим.

– Нашими делами, милая баронесса, следует заниматься в основном по ночам, – назидательно и не без скабрезного подтекста напомнила ей Фройнштаг. – Так и скажите общему знакомому, что он зря теряет время.

Баронесса попыталась сказать что-то в оправдание Салаши, но Фройнштаг решила, что все, что фон Шемберг могла сказать, она уже сказала, а потому, не предупреждая и не прощаясь, положила трубку.

– Баронесса фон Шемберг? – спросил Скорцени, когда Лилия, наконец, вновь томно потянулась к нему и, обняв за шею, буквально прикипела всем телом.

– Они расстреливают меня, где только могут: на улице, в постели… Ждут, пока рассвирепею. Объясните им, штурмбаннфюрер, что они еще не знают, каковой я бываю в стадии окончательного озверения.

– Знай они вас по-настоящему, они бы содрогнулись.

– И они еще содрогнутся.

– Итак, баронесса и ее консультант открестились от нападавшего, но признали, что слежку за вами вели все же их люди.

– Мы, «тупоголовые», додумались до этого и без их признания.

– Признание в любом случае важно, – задумчиво возразил Скорцени, совершенно забывая, что в эти минуты должен думать о самой женщине, а не о тех, кто покушался на нее. – Но одного из двух их парней мы все же прихватим. Для острастки. На всякий случай. Чтобы Салаши стал сговорчивее.

– Вы намерены встретиться с ним, штурмбаннфюрер?

– Чтобы он тут же возомнил себя фюрером Великой Венгрии? Пусть пока постоит под дверью, подождет, поволнуется, порассуждает о превратностях судеб всех его предшественников, причем не только в Венгрии. Или, может быть, я не прав?

– Вы, как всегда, божественно правы, мой Бонапарт!

20

Когда Скорцени прибыл в будапештское бюро гестапо, в одном из кабинетов ему показали основательно избитого, окровавленного парня лет двадцати пяти, в смоляных курчавых волосах которого, словно награда за мученическую жизнь, появилась пока еще неброская, но довольно основательная седина.

Взглянув на его усеянное кровоподтеками и синяками лицо, штурмбаннфюрер готов был поклясться, что седина эта появилась уже здесь, в «отельных номерах» гестапо.

Едва «первый диверсант рейха» уселся на стол напротив арестованного, как в ту же минуту гауптштурмфюрер Родль захватил венгра за волосы и запрокинул голову, предоставляя Скорцени возможность лицезреть…

– И давно он отмаливает грехи в вашем храме? – устало, с налетом безразличия, поинтересовался штурмбаннфюрер.

– Свеженький, пока еще, понятное дело. Долго он бы здесь не продержался.

– И что, уже усердно исповедуется?

– Кое-какие грешки по-прежнему скрывает.

– Так, может, ему все еще не объяснили, что скрывать и недоговаривать в принципе можно везде: дома, в церкви, на земном и Страшном суде, на исповеди перед самим Господом Богом… Но пытаться что-либо скрыть от гестапо, дьявол вас всех расстреляй!

– Такое еще никому не удавалось, – смиренно признал Родль. – Да это и немыслимо.

– И что же удалось установить? – обратился Скорцени теперь уже к стоявшему рядом с Родлем унтерштурмфюреру Шторренну, наряженному в штатские одежды. Он знал этого офицера, как одного из наиболее надежных и активных людей из команды начальника службы безопасности района Балкан и Италии Вильгельма Хёттля.

– Пока что немногое. Перед вами – Арпид Галаши, капитан, теперь уже бывший, как я полагаю, венгерской контрразведки. Арестован при очередной попытке войти в доверие к нашему подставному агенту с целью выяснить причину появления в Будапеште вашей группы. А главное, действительно ли человек, прибывший в Венгрию, является обер-диверсантом рейха Отто Скорцени, или же речь идет о некоем его двойнике.

– Что, существует даже такая версия?! – рассмеялся обер-диверсант. – Что-то новое, дьявол меня расстреляй.