Операция «Театр»

Серая косынка,
Телогрейка черная,
Кирзовые сапоги,
Матушка моя Русь…

— А ну прекрати давить на психику! — прикрикнул на нее капитан.

Женщина прекратила пение.

— Представляете, — решительно продолжил капитан, — оказывается, в день, когда Сергеев первый раз вылетел с грузом на Большую землю, на КПП аэродрома приходила незнакомая женщина. И этот боец Мордвинова, — кивнул на плачущую женщину, — пила с ней и закусывала на дармовщинку. А также вела разговоры об аэродроме и полетах с него. Каково? — тихо что-то прошептал. — Что с ней будем делать, товарищ майор?

— Она это сама вам сообщила, о незнакомой женщине? — спросил Истомин.

— Нет. Это выяснилось, когда я стал проводить оперативные действия по предупреждению утечки служебной информации. То есть, проводить опрос боевого охранения.

— Боец Мордвинова хоть раскаивается в содеянном? — снова спросил Истомин.

— Раскаивается, — ответил капитан. — И обещает более так не поступать.

— Так не поступать!? — воскликнул Истомин. — Этого мало, дорогой боец Мордвинова. Нужно будет попытаться приходившую незнакомую женщину задержать…

— Я готова сделать все для этого, — вставая, выкрикнула женщина. — Если она появится…

— Хорошо, — перебивая, строго вымолвил Истомин. — Мы вам поверим. Пока идите и несите службу.

Женщина быстро покинула помещение…

* * *

Берлин, штаб-квартира Абвера,

кабинет начальника

Адъютант Канариса, обер-лейтенант Рар, доставил шифровку из России. Адмирал внимательно прочитал и вымолвил:

— Нашелся русский Хранитель, Сергеев, и нашелся на Урале, — усмехнулся. — Что же, все правильно, именно там Сталин прячет свои золотые запасы. Которые, кстати, Хранитель и вывозил. Правда, по сообщению агента Яннис, русский куда-то улетел на самолете.

На какое-то время хозяин кабинета задумался.

Вскоре тихо для себя вымолвил:

— Хранитель вернется, обязательно вернется на Урал.

Затем решительно отдал приказание адъютанту:

— Генрих, подготовьте и отправьте шифровку для агента Яннис. Выследить и уничтожить Хранителя-Сергеева.

— Есть.

Рар щелкнул каблуками. Лихо развернулся и, чеканя шаг, направился к выходу…

* * *

— Я получил шифровку о вашем прилете, — сказал капитан Максимов. — Чем будем заниматься сейчас?

— Для начала давайте перекусим, — улыбнувшись, предложил Истомин.

— Дельное предложение. Мне нужно пять минут на подготовку стола, — изрек капитан.

— За едой вы, капитан, — уже строго продолжал майор, — введете меня в курс ленинградской части операции «Театр».

— А Сергеев имеет полный допуск к операции?

— Он имеет полный допуск…

На обед и общение по служебным делам ушло часа полтора.

— Когда по новому графику мы должны быть с транспортом в Эрмитаже? — выходя из-за стола, спросил Истомин.

— В 23 часа, — поднимаясь, ответил Максимов.

— Сейчас 16 часов, — взглянув на часы, вымолвил Истомин. — Машина у вас свободная есть, капитан?

— Легковой «газон» с водителем стоит у КПП, — ответил Максимов.

— Отлично. Я сейчас по своим городским делам. Не хочешь со мной, Сергеев?

«Торчать на аэродроме? — подумал Ермолай. — Уж лучше покататься по городу» — и ответил:

— Я с вами, товарищ майор.

— Тогда на выход, лейтенант…

* * *

Новосибирск,

театр оперы и балета

У центрального входа в здание стоят две женщины в военной форме и с винтовками на плече. Входящие и выходящие люди предъявляют охранницам картонный пропуск. Служивые внимательно рассматривают предоставляемые документы.

Невдалеке от входа стоит одноногий мужчина с костылём. Из-под глубоко нахлобученной шапки он смотрит на театр.

Вот из здания театра выходит полный и важный мужчина в тулупе и медвежьей шапке. Тяжело дыша, на ходу закуривает и следует дальше.

— Дружище! — обращается к нему одноногий мужчина с костылём. — Не будет у тебя закурить для бывшего фронтовика, раненного в 1939 году при Халхин-Голе пулей японского милитариста?

Полный мужчина осматривается по сторонам. Быстро подходит к одноногому, сует папиросину.

— А что так строго стало в театре? — беря папиросу, спрашивает одноногий мужчина. — Раньше я туда свободно заходил погреться, в туалет. А сейчас не пускают, вооруженная охрана.

— Не знаю точно, — изрекает полный мужчина, нервно озирается по сторонам и говорит тише. — Болтают, что для Сталина запасную ставку делают. Вот.

— Да ну!? — восклицает одноногий. — Неужели наши отступать за Урал будут!? Не верю!? Не верю…

— Я тоже не верю, но болтают всякое. Извини, я спешу.

— Понимаю, дружище…

* * *

С заднего сидения легкового «газона» Сергеев смотрел на любимый город и не узнавал его.

— Как сильно изменился город, — изрек сидящий рядом с водителем Истомин.

— Да, просто не узнать, — хмуро подтвердил Ермолай.

— Я выйду на улице Гороховой и пройду к своим коллегам, — вымолвил майор. — А ты куда отчалишь?

«Может, мне тоже к своим коллегам рвануть?» — подумал Ермолай и ответил:

— Я могу проехать на Фонтанку к своим банковским коллегам. А вы меня на обратной дороге заберете.

— Хорошо, — сказал майор и что-то поискал под сидением машины.