Операция «Театр»

Ермолай и Мила с некоторым удивлением смотрели на женщину.

— Здравствуйте, молодежь, — изрекла Молева. — Как вам стихи Есенина в моем музыкальном исполнении?

— Здорово, — лишь смог выдавить Ермолай.

— То-то, молодежь! Война войной, а жизнь продолжается! Я принесла вам, молодежь, продукты: картошечку, капустку, огурчики, грибы, вина свойского. Кушайте на здоровье, поправляйтесь.

— Спасибо, Ольга Олеговна, — вымолвила Мила.

— Спасибо, — буркнул Ермолай.

— Ну, отдыхайте, милуйтесь сегодня, — весело изрекла Молева. — А завтра, товарищ Сергеев, мы ждем тебя в хранилище, — махнула рукой и быстро покинула номер.

— Сначала ванна, потом обед, — всматриваясь в глаза Ермолая, вымолвила Мила.

Рассматривая девушку, он широко улыбнулся, обнял и поцеловал.

— Ты такая красивая, Милочка, и необычная.

— Не преувеличивай, пожалуйста. Я самая обыкновенная и очень даже грешная…

* * *

Восточная Пруссия, вилла в Штейнорте,

резиденция рейхсминистра Риббентропа…

В небольшой деревянной беседке стояло кресло-качалка. Рядом располагался небольшой столик, на котором дымилась чашка душистого кофе и тарелочка с любимым рейхсминистром баварским голубым сыром. Слегка раскачиваясь в кресле, Риббентроп рассматривал каталог художественных ценностей, или, вернее, произведений искусства, захваченных сотрудниками его министерства в странах Восточной Европы.

Рейхсминистр порой любил в спокойной непринужденной обстановке полюбоваться уникальными работами мастеров. Поразмыслить об их истории создания… будущем… Причем, будущем шедевров, связанном исключительно с ним… Рейхсминистр мечтал создать музей изящных искусств своего имени, и не только мечтал, действовал…

«Скоро каталог пополнится», — довольно раздумывал Риббентроп.

Ведь 18 сентября 1941 года немецкими войсками был оккупирован город Пушкин (до 1918 года — Царское Село, императорская резиденция), это в 25 километрах от центра Ленинграда. В городе находится Большой Царскосельский или Екатерининский дворец с несметными богатствами, включая единственную в своем роде Янтарную комнату. Вот-вот падут и другие города-пригороды русской северной Пальмиры со своими многочисленными дворцами и виллами.

«А впереди захват Ленинграда или Санкт-Петербурга. Город 200 лет был столицей могущественной Российской империи, притягивая к себе всех и вся. Нашим людям будет, где развернуться. Просто дух захватывает!..».

Риббентроп сделал два глотка кофе, бросил в рот кусочек сыра. Жизнь прекрасна!

Вместе с тем, рейхсминистр прекрасно понимал, что у него много своих конкурентов на русские ценности: ищейки Гиммлера и Шелленберга, агенты, диверсанты и убийцы ведомства Канариса, мародеры гауляйтера Восточной Пруссии Коха…

Риббентроп вспомнил недавнюю свою закрытую встречу в Швеции с одним американским бизнесменом. Усмехнулся:

«Американцы, да, пожалуй… и англичане, тоже не прочь урвать кое-что у России. Но… им и прочим нейтралам фиг, а не русские шедевры. Все должно достаться нам, победителям! Ха-ха!!!».

Думать о проваленных с треском в последнее время в России операциях своего ведомства «Золото Северной Пальмиры» и «Аrgentum» Риббентропу не хотелось. Это в прошлом. Непременно хотелось думать о новых, интересных приобретениях в России…

Рейхсминистр вызвал к себе полковника Шульца, главного разведчика министерства, и спросил:

— Кто из наших людей сейчас работает на ленинградском направлении?

— Легально к группе армий «Север» прикомандирован майор Свенберг, нелегально в Ленинграде работает офицер под псевдонимом Сонет.

У рейхсминистра была прекрасная память. Но майора он никак не припоминал. А вот офицера, скрывающегося под псевдонимом Сонет, неплохо знал.

— До войны наши люди хорошо работали в Ленинграде, — медленно, в раздумьи вымолвил Риббентроп. — Были выявлены и налажены контакты с рядом серьезных коллекционеров, через них мы приобрели некоторые художественные работы. Надо поднять эти материалы, проанализировать и наиболее полезные передать Сонету. Он толковый офицер, должен правильно сориентироваться…

* * *

Ночью натужно зазвонил телефон. Сергеев аккуратно, чтобы не будить рядом спящую Милу, встал с кровати. На цыпочках прошел к аппарату. Шепнул:

— На линии Сергеев.

Он внимательно слушал с минуту строгий мужской голос.

Затем бросил:

— Есть, Николай Максимович, — осторожно положил трубку, сел на стул и задумался.

«Новое, неизвестное задание… Я сильно сблизился с Милой, а вот теперь разлука…».

— Что там, дорогой? — вскоре спросила Мила.

— Звонил майор Истомин, мне присвоено звание лейтенанта по его ведомству и еще медаль дали. Как-то это…

— Это все вполне заслуженно! — воскликнула подруга. — Сердечно поздравляю!

— Спасибо. Завтра надо ехать в Свердловск. Предстоит какая-то новая операция.

— Поедем вместе, мне тоже пора в свой госпиталь в Ярославль.

— Да, дорогая. А мне вот, увы, придется бросать свое хранилище.

— Надолго эта операция?

Немного задумался: