Операция «Сострадание»

— Тихо, тихо, не надо тыкать себе пальцем в лицо, — остановил ее хирург, как маленькую девочку. — Вот, смотрите, мы ввели в компьютер ваши фотографии в разных ракурсах. Вот мы начинаем менять ваш носик… Смотрите-ка, вы правы! У вас есть вкус. И смелость. Впервые встречаю женщину, которая решается на такие радикальные преобразования.

Слышать такие слова от него? О счастье! Ощущать тепло его щеки, когда он низко склоняется над Ксенией, — это рождает совершенно особые чувства. Новые, непривычные… Ради этих чувств она готова на все.

Ксения Маврина шла на все. Она в подробностях изучила его биографию — при этом наличие жены и ребенка выглядело досадной помехой, но не воспринималось как реальная угроза ее посягательствам на Великанова. Она нахально втиралась к нему в кабинет, чтобы завести разговор — начиналось с обычных пациентских расспросов о сроках излечения, физиотерапии после операции и прочих профессиональных штучках, а кончалось вещами совсем не медицинскими. Анатолий Валентинович увлекался живописью, и на эту тему Ксении неизменно находилось что сказать — недаром мама и гувернантки с малых лет таскали ее по музеям, заграничным и отечественным. Вот скучища, думала она тогда, а теперь пригодилось… В живописи всех времен и народов изрядную долю составляют любовные сюжеты, но Ксения с внезапно родившимся в ней женским чутьем избегала обсуждения таких полотен. В искусстве Анатолий Валентинович отвергал все, намекающее на банальные отношения мужчины и женщины, предпочитал странность, вызов, экстрим, воплощением которых предстояло стать Ксении, и она нетерпеливо ждала, когда же перед ней откроются врата, ведущие в мир, похожий на его любимые произведения искусства.

В те считанные секунды, когда наркоз изменил деятельность мозга, но отключения сознания еще не произошло, Ксения физически видела эти ворота, открывающиеся заманчиво, точно дверцы часов на фасаде театра Образцова, с тихим позваниванием — детски-волшебно. Анатолий Валентинович смотрелся на их фоне, точно ангел у райских врат. С десяток зеленовато-белых нимбов светились за ним — в круглой бестеневой лампе. Летя во тьму, она сохраняла перед глазами его сияние. Пока все не угасло.

Он ввел ее за руку в этот мир. Он держал, слегка сжимая, ее руку, взволнованно-потную.

Так брезжилось в наркозном сне. На самом деле по пробуждении (с закованным в белизну, точно у свежеизготовленной мумии, лицом) ей предстояло пройти ряд этапов к достижению цели. В отличие от других пациенток, стремящихся выздоравливать в домашней обстановке, Ксения после операции, даже после снятия швов, цеплялась за клинику до последнего. Неотступное следование за Великановым, надежды, разочарования, отступления, прямые атаки и снова надежды. Великанов сдавал позицию за позицией, но все еще оставался верен жене и семье. Это увеличивало его ценность в глазах Ксении: человек, для которого семья много значит, будет верен ей в новой семье.

Какая наивность! Да ведь она и была всего лишь девочкой, не имевшей опыта общения с мужчинами. Для нее оставались неясными мотивы его поступков… Впрочем, ситуация, в которую попала Ксения, была так нестандартна, что и опытная пожирательница мужчин могла бы ошибиться.

Восхищаясь оригинальностью новой внешности, явившейся в полном блеске после того как изгладились следы швов (Витка Целлер и рядом не стояла!), и окраской волос наложив последний штрих, Ксения все же упустила из виду то, что искусный великановский нож сделал ее менее похожей на женщину. Нет, она не превратилась в мужчину или в мальчика, но ее черты теперь несли нечто бесполое или, по крайней мере, обоеполое. Жилец нездешнего мира, дивный пришелец, Зигги Стардаст Дэвида Боуи или Маленький Принц в исполнении Ольги Бган. И этот образ привлек хирурга: сотворив из Ксении свой тайный идеал, он влюбился в создание рук своих.

Идиллия Пигмалиона и Галатеи продолжалась полтора года. А потом настал в их семейной жизни тот страшный летний день.

Лето Ксения неизменно проводила на Николиной Горе — там у Мавриных была большая дача, где две и даже три семьи могли вести совершенно раздельное существование, не встречаясь. Несмотря на это обстоятельство, родители на дачу больше не ездили, предоставив ее всю во владение молодых. Против ожидания, Михаил Олегович отнесся к зятю положительно (не плейбой, честный трудяга!) и уговаривал только поторопиться с внуками. Мама же, наоборот, советовала доченьке не спешить беременеть, пожить для себя — возможно, не веря в прочность брака с разведенным мужчиной. Ну, насчет развода — это глупости! А вот детей Ксения хотела. Даже двух: девочку, похожую на Толю, и мальчика, похожего на нее. Разморенная летним днем, она скорее грезила, чем дремала у себя в комнате, уронив с одеяла ненужный триллер на итальянском языке, представляя, как они вместе с детьми гуляют по улицам Венеции… когда ее вырвал из блаженного полубытия хлопок двери на втором этаже.