Операция «Сострадание»

Марину он тоже чувствовал, как и всех других. Чутко ощущал буквально кожей перепады ее настроения. Если бы он на самом деле, как хвастался, способен был зрительно воспринимать это настроение, Марина облеклась бы сейчас в глубокий темно-фиолетовый цвет. Темно-фиолетовая полоса ее жизни началась после убийства Великанова, Стас был уверен. А вот в чем причина того, что Марина находилась в таком упадке духа, — такие психологические сложности ему не по зубам. Тут нужен детекти… дедуктивный метод. А в дедукции, Стас искренне признавал, он не тянул, так же как и в индукции и в различиях между этими похожими и как-то связанными друг с другом словами.

Конечно, одно объяснение на поверхности: конкуренция. Гибель ведущего хирурга не то чтобы поставила крест на шоу «Неотразимая внешность», но нанесла ему внушительный урон. Этим не преминет воспользоваться главный конкурент «Радуги», Никаноров из «Шестого глаза». Но, с другой стороны, Стас не верит, что такая вся гениальная Мариночка смертельно испугалась Никанорова. До сих пор выкручивались: Никаноров — шоу, мы — шоу, он — проект, мы — проект. Так что живы будем, не помрем, невзирая на временные трудности.

Неужели ей жаль Великанова как человека? Может быть, его смерть потрясла Марину, как потрясает смерть друга? Но Стас не видел, чтобы они особенно дружили. Великанов признавал авторитет Марины Ковалевой, следовал ее указаниям, однако что касается общения, предпочитал Стаса. Стасу это было особенно лестно: вот, смотрите, доктор наук беседует с ним на равных, предпочитает его компании патентованных умников «Радуги». Ну кто после этого будет разносить дурацкие слухи, будто Стас Некрасов — тупой? Правда, интеллектуальных бесед они с Великановым не вели. Так, треп вокруг да около по любому поводу: на сей предмет Стасик Некрасов — преотменный мастер. А Великанов мастером в этом смысле не был, но ему нравилось трепаться со Стасом. Может быть, он тоже был любителем эмпатии?

Но основное их общение проходило без слов — как дождь, как туман, как река в русле, как кровь по венам. Мысленно Стас передавал Великанову, словно морзянкой (сплошные точки и тире), что Анатолий — отличный парень, хотя, сразу видно, много переживший и уже, со Стасовой точки зрения, немолодой, зато сохранивший молодость в душе, а это главное. Великанов отвечал Стасу своими, только великановскими точками и тире, что Стас — отличный непринужденный собеседник, в общем, то, что надо накануне съемок в преддверии утомительного рабочего дня. И еще что-то передавал — то, чего Стас так и не понял. Хотел о чем-то предупредить Стаса? Или о чем-то спросить — о чем обычно не спрашивают? Или сделать ему какое-то предложение? Стас никогда бы не осмелился перевести эти импульсы на всеобщий человеческий язык: думал, когда будет необходимо, Великанов скажет это ему сам — скажет прямым текстом, будто речь никогда не шла о другом способе общения. Но Великанов так и не произнес, чего хотел, вслух. Унес свою тайну в могилу. Звучит старомодно и высокопарно, но так оно и есть. Пожалуй, Стас мог бы предположить, в чем заключалась эта тайна, но его никто о ней не спрашивал. А если и не спросит, Стас промолчит: на фиг ему, такому необязательно-легкому, чужие тайны? Тем более тайны покойника.

А с Мариной Великанов общался только словесно и больше — никак. Она же хотела другого. Стас видел, хотела. Так откровенно, что и слепому стало бы ясно. Он мимоходом пожалел даже: Маринка, бедная! Сколько Стас ее помнит, она всю дорогу ласкала, холила, лелеяла свой ум. Тренировала его, как звезда культуризма водит в тренажерный зал свое изощренное тело. Тело же Мариночкино, наоборот, пребывало в заброшенности. Это не значит, что она была старой девой: мужчины у нее водились. Красавцы попадались на ее удочку, между прочим… А вот Великанов не попался. То ли молодая красавица жена, изысканная особа, в глазах маячила, то ли страх перед тестем, который, попробуй Толик изменить, за Можай его мог загнать, то ли что еще — ну, не поддался он Мариночке на ее обольщалочки. И этого ему, покойному, Маринка простить не могла. Вследствие неудовлетворенного женского самолюбия ей все и стало так глубоко фиолетово.

Ну а в общем, Стас Некрасов — не аналитик. Чем рассуждать о таких высоких материях, он предпочитает просто потрепаться обо всем, что в голову придет, от изменчивой погоды и новостей культуры до странностей любви, выпить чаю или коньяка, почесать рыжее брюшко пуделю или пекинесу — собаки у него обе рыжие, оранжевые, нарочно их подобрал таких под пару. Два очаровательных сладких песика, точно игрушечные. Стасик Некрасов любит игрушки. Он по жизни игрун.