Операция «Соло»: Агент ФБР в Кремле

— Я не могу назвать их имена, — продолжал Миллер, — но могу напомнить то, о чем говорил раньше. Каждый раз, когда русские беседуют с Никсоном или Киссинджером, они консультируются с вами перед этими переговорами и после них. Вы думаете, Никсона и Киссинджера не интересует, о чем вас спрашивают и что вам говорят? Возвращая отчеты нашему курьеру — он, конечно, не просто курьер, — люди из Белого Дома и Госдепартамента нередко посылают с ним письма с выражением похвалы или признательности, иногда с поздравлениями. Иногда мы получаем подобные послания по почте, или нам звонят. Но конкретно о вас никто ничего сказать не может, потому что о вас ничего не знают; они знакомятся только с вашими материалами. Даже самым доверенным коллегам мы не можем сообщать то, что конфиденциально передал нам президент, или госсекретарь, или директор ЦРУ. Возможно, мы были невнимательны. Быть может, нам следовало попытаться нарушить это правило, тогда мы могли бы показать вам, насколько высоко ценится все, что вы делаете. Но тогда нам пришлось бы говорить о вас и о «Соло». Всегда нужно выбирать одно из двух.

Бойл оценил выступление Миллера «на шестерку» и почувствовал, что оно успокоило Морриса и воскресило его веру. Лэнтри, как и Бойл, был человеком военным и, как Бойл, молчал, пока говорил начальник. Но тут он понял, что пришло время взять слово и одернуть Джека.

Лэнтри действительно понимал и любил Джека. Несомненно, Моррис с Джеком перед совещанием согласовали свои выступления, поэтому беспокойство Джека отражало и тревоги Морриса. Джек прекрасно работал на свободном поводке, когда мог проявлять свою прирожденную дерзость, инициативу и изобретательность. Но все же его следовало держать в узде.

Джек не так давно жаловался, что его отругал офицер КГБ (Владимир Александрович Чачакин). Брежнев послал срочное сообщение для Джека и велел сразу же передать его Гэсу Холлу. Сообщение пришло в субботу ночью, но КГБ не смог связаться с Джеком и только в понедельник утром дал сигнал о необходимости экстренной встречи.

— Мы должны иметь возможность связаться с вами семь дней в неделю, — заявил Чачакин.

Лэнтри сказал, что при необходимости ФБР может принимать все оговоренные радиочастоты двадцать четыре часа в сутки и семь дней в неделю. Но тут же вспомнил, что, когда Джека в последний раз всерьез допрашивали в Москве, следователь из КГБ спросил, не кажется ли Джеку странным, что операция всегда проходит безупречно. Джеку нужно было ответить Чачакину, что он точно следовал полученным от КГБ инструкциям по процедуре связи и что план получения радиограмм, переданный КГБ, не предусматривал в тот субботний вечер никаких сообщений. Вот почему ни он, ни его помощник (NY-4309S) не могли их получить. Джек (точнее, Лэнтри) проверил контрольную точку в субботу утром, и там не было никаких указаний о встрече. Согласно инструкциям КГБ, если нужная меловая отметка не появилась, на выходные Джек был свободен.

Джек был вынужден тратить субботу и воскресенье на тайную передачу денег. Но его всегда извещали заранее, если КГБ хотел пересмотреть план встречи, чтобы получше подготовить срочный контакт ночью в субботу или утром в воскресенье. «Так что не обвиняйте меня за то, что я следую вашим же инструкциям!»

Джеку следовало еще сказать, что Чачакин, как человек умный, должен был в интересах КГБ и своих собственных сообразить: требуя, чтобы Джека можно было вызвать в любой момент в течение недели, КГБ подвергает опасности «Морат». Джек поддерживал тайные связи, получал и прятал непрерывно поступавшую нелегальную наличность, количество которой все возрастало и часто превышало миллион долларов в год. Эта сумма была всецело в распоряжении Гэса Холла. Но Джеку нужно было думать о собственной семье и деле, а не только помогать Моррису. Что подумают соседи, если он все время будет сидеть дома, ожидая сообщений из Москвы, не станет выходить ни на работу, ни в супермаркет? Ему казалось, что ФБР наблюдает за известными им офицерами КГБ и старается прослушивать их телефонные разговоры. Чачакин звонил ему домой в субботу вечером по открытой линии; а в Москве его учили, что это самоубийственный, непрофессиональный, безответственный, опасный поступок.

Лэнтри хорошо играл в баскетбол и взглядом передал воображаемый мяч Бойлу. Как во время игры в чемпионской команде, Бойл машинально его принял и сделал результативный бросок:

— Джек, после скандала с КГБ ты продолжаешь гнуть ту же линию. А почему бы тебе не извиниться? Скажи, что ты просишь прощения за свою грубость, что ты слишком напряжен; скажи, что понимаешь, что он, его семья и его организация тоже на взводе; скажи, что знаешь кое-что о бюрократии. Потом добавь: «Если есть проблемы, мой брат может уладить их с Брежневым, Сусловым, Пономаревым или Андроповым».

Джек с Моррисом улыбнулись, и Миллер понял, почему руководство с самого начала позволяет Чикаго и Нью-Йорку самим улаживать подобные дела.