— Знаете, у нашей делегации в Штатах была действительно удачная поездка. Контакты с Сенатом дали хорошие результаты и будут продолжены. По возвращении мы отправили письмо Сенату и Конгрессу. Мы, товарищ Суслов и я, пригласили их и сказали, что считаем полезным продолжение контактов. Мы хотим заверить, что имеем дело не с одной-единственной партией, администрацией или личностью. Нам удалось побеседовать в комитетах, изложив нашу собственную точку зрения. Я воспользовался случаем и затронул темы экономики, культуры, торговли и промышленности и т. д. Мы не ограничивались только вопросами международной политики. Сильное впечатление на меня произвело заключительное приглашение на встречу в Конгрессе с сотней конгрессменов. Сенатор Аальберт (возможно, Пономарев имел в виду Карла Альберта из палаты представителей. —
Пономарев признал, что неожиданно столкнулся с несколькими брюзгами и любителями портить удовольствие. Они жаловались на недавнее надувательство (свою лепту сюда внес и КГБ, прослушивая телефонные разговоры, имеющие отношение к конъюнктуре рынка), когда Советы приобрели громадные количества американского зерна по бросовым, по мнению экспертов, ценам:
— В Сан-Франциско был дан большой прием от консульства, города и торговой палаты. Там были всяческие знаменитости из администрации, от промышленности и торговли. Некоторые из них в своих выступлениях осуждали продажу американской пшеницы в СССР и говорили, что мы в ответе за высокие цены на продовольствие в США и т. д. Но меня заранее предупредили, что такой вопрос может быть поднят. Мы решили, что не должны увиливать от обсуждения, и высказали свои взгляды. Мы говорили с деловой точки зрения. Мы (то есть я) сказали: вот вы верите в свободное предпринимательство, так разве бизнесмен не ухватится за наилучшую сделку, наилучшие цены? Разве за то, что царственный идиот продал вам Аляску за 3 миллиона долларов (Соединенные Штаты приобрели Аляску за 7 миллионов. —
Председатель собрания фактически дал отпор тем, кто попытался выступить с нападками на нас. И, несмотря на подобные вещи, в целом это было очень нужное и приятное мероприятие, и мы уверены, что контакты будут продолжаться ради общей пользы. Мы с товарищем Сусловым получили письмо из комитета по международным отношениям, подписанное сенатором Уильямом Фулбрайтом; он предлагает продолжать сотрудничество комитета по международным отношениям Сената и комитета по международным отношениям СССР. Конечно, в комитете этом нет пролетариата. Тем не менее такие встречи очень важны.
Моррис понимал, что это действительно так. Каждый член так называемой советской парламентской делегации обязательно являлся или работником Международного отдела, или сотрудником КГБ, или их подконтрольным. Через установление прямых связей с Конгрессом эти профессиональные советские акулы могут превратить Капитолий в охотничьи угодья и, возможно, влиять на деятельность отдельных конгрессменов, чтобы не возиться с натасканными дипломатами, отвечающими за проведение международной политики США. Конечно, все иллюзии по поводу советского парламента или комитета по международным отношениям нелепы. «Что, разве Конгресс — ясли для грудничков?» — подумал Моррис.
Тридцатого сентября, за день до вылета Морриса из Москвы, Пономарев вызвал его, поблагодарил за письмо Холла и дал официальный ответ:
— От имени нашего руководства мы приветствуем ваше руководство. Мы высоко ценим работу вашей партии. Несмотря на то что она все еще немногочисленна, она делает нужную работу. Что более важно, это партия с твердыми устоями. Она твердо стоит на земле, высоко держит знамя марксизма-ленинизма, а в интернационализме она непревзойденна. Мы также заявляем, что высоко ценим товарища Гэса Холла как важную фигуру в международном коммунистическом движении. Мы действительно желаем выразить восхищение вашими успехами, особенно в том, что Компартия США прорвала изоляцию от масс и стоит на пути дальнейшего роста и увеличения влияния среди людей. Мы верим, что сейчас ситуация для коммунистов благоприятнее, нежели десять лет назад. И потому мы убеждены, что вы победите.