Операция "Раскол"

Были и другие проблемы, связанные с кадрами. Как среди «москвичей», так и среди «интернационалистов» имелись настоящие революционные герои, заслуживавшие назначения на самые высокие посты. Но у них порой не хватало образования для выполнения подобных функций. В то же время в обоих лагерях имелись люди, которые вели двойную игру. Несколько человек, получивших высокие правительственные должности как «уважаемые коммунисты», на самом деле были внедрены в довоенные нелегальные коммунистические партии в качестве агентов-провокаторов. Другие стали агентами тайной полиции после ареста и, возможно, пыток. Были «москвичи», давно уже продавшие души Москве и являвшиеся платными агентами русской тайной полиции. Точно так же среди «интернационалистов» имелись люди (впрочем, их всех подозревали в этом), завербованные англичанами или американцами.

Политические позиции, которые постепенно занимала трумэновская Америка, усугубляли свойственную Сталину параноидальную подозрительность по отношению к Западу. В первые же годы после окончания войны на внешнюю политику Государственного департамента США большое влияние оказывали многочисленные иммигранты из стран Восточной Европы. Многие из них в предвоенные годы являлись крупными политическими деятелями, академиками и журналистами, бежавшими в страхе перед наступавшей Красной Армией. Если не считать данных разведки, эти люди стали для американских государственных деятелей главным источником сведений об обстановке в восточноевропейских странах.

В результате позиция американской дипломатии становилась все менее реалистичной, поскольку она основывалась на все менее правдивой информации. Хотя среди иммигрантов имелось много разногласий, в одном они были едины: их соотечественники в Польше, Венгрии, Чехословакии, Югославии, Болгарии, Румынии, Албании ждут лишь сигнала, чтобы свергнуть своих коммунистических хозяев – находясь в тисках отвратительной системы тайной полиции, они нуждаются лишь в моральной поддержке, чтобы организовать восстание. Политика западных держав и в настоящее время еще не избавилась от этих представлений о восточноевропейских странах. И причина трагедии периода «холодной войны» коренится именно в этом.

Однако в действительности народы Восточной Европы приветствовали Красную Армию как освободительницу. В политическом плане война положила конец гегемонии правых, как бы они ни протестовали против этого, оказавшись в эмиграции в Америке. Народы же этих стран не возражали против социализма и прочного дружественного союза с СССР. Многие из экономистов видели необходимость установления торговых связей с Востоком, рассчитывая и на американскую помощь в восстановлении разрушенной промышленности. Если из-за этого надо приспособить некоторые из политических институтов к новому восточному партнеру, то пусть так и будет.

Сталин, конечно, считал справедливым требовать несколько большего. И именно в этом плане с ним можно было бы успешно спорить. К несчастью, Запад решил бороться с ним иначе. Вместо того чтобы разоблачать русские империалистические планы по включению Польши и Венгрии, несмотря на их сопротивление, в Советскую империю, США и их союзники предпочли разглагольствовать о «коммунистическом империализме».

Таким образом, американцы полностью подорвали позицию националистов, которые полагали, что применение марксистского учения в их странах будет способствовать развитию, но в то же время отстаивали самостоятельный – чешский, польский или венгерский – путь к социализму. Они желали быть независимыми от России и США, хотя признавали необходимость тесных связей с Советским Союзом.

Значительная часть интеллигенции восточноевропейских стран была согласна с такой точкой зрения и готова к любым последствиям политической борьбы за независимость от Советского Союза. И в первое время казалось, что они одерживают верх. Однако реакция американцев дискредитировала их позицию. Ставя знак равенства между коммунизмом и русским империализмом, американцы вступили на тот же путь, что и Сталин: страны-сателлиты должны сделать выбор между Россией и США, между коммунизмом и капитализмом. Оказалось невозможным оставаться, например, венгерским коммунистом и быть принятым в качестве такового и Россией, и Америкой. Обе стороны провозгласили, что человек должен быть или коммунистом, или антикоммунистом. Коммунистом является некто, кто соглашался с «руководящей ролью Советского Союза»; антикоммунистом считался тот, кто занимал проамериканские и антирусские позиции.