Операция «Примула»

На другой день она не вышла к завтраку. Было еще слишком рано заключать перемирие. Я отправился в банк. На счету у нас было немногим более восьмисот тысяч франков. За вычетом трехсот тысяч оставалась вполне достаточная сумма, чтобы с лихвой хватило на текущие расходы. Через некоторое время надо будет оторвать корешки, и следов не останется. Я рассовал пачки денег по карманам и в тот же вечер помчался к Плео. Мне не терпелось покончить с ним. Разумеется, с моей стороны было крайне неосторожно столь часто появляться в этом доме, охраняемом день и ночь неусыпным стражем — вездесущей привратницей. Но я шел туда в последний раз. По крайней мере, мне так казалось!

— Вот нужная сумма, — сказал я Плео.

Он стал пересчитывать деньги.

— Вы мне не верите?

— Верю. Но уговор есть уговор. Взамен я даю вам свое слово. И потом, мне приятно держать в руках ассигнации. Вы не знаете, что значит быть бедным. А я теперь знаю.

— Я не могу дать вам больше.

— Этого мне хватит. Попробую жить экономно, вот и все. А для начала сяду на пароход в Бордо. Это обойдется дешевле.

— Когда?

— Сегодня пятница. Судно уходит во вторник, я справлялся. Стало быть, из Парижа я уеду в понедельник вечером ночным поездом. Все готово. В музее я предупредил. Можете не беспокоиться.

— Не беспокоиться, — молвил я. — Так ли это? Послушайте, Плео. Обещайте писать мне. Сначала из Бордо. Буквально несколько слов. Затем из Дакара или откуда-нибудь еще, где вы решите обосноваться. Письма адресуйте ко мне на работу с пометкой «лично». Текст самый безобидный с неразборчивой подписью.

— Боитесь Арманду?

— Осторожность не повредит… Ну что ж, Плео, желаю вам удачи.

Такова была в общих чертах эта сцена. Перелистывая свое послание, которое становится похожим на роман с описанием моей жизни, я замечаю, что в нем слишком много сцен и что можно, пожалуй, было бы написать покороче. Но мне хотелось восстановить в какой-то мере последовательный ход событий, чтобы тебе стали понятнее истоки той лавины, которая в конечном счете сметет меня. Если бы я просто изложил отдельные факты, собрав их воедино, моя невиновность не была бы столь непреложной. А я хочу установить ее со всей очевидностью, чтобы ты мог судить обо мне беспристрастно.

Покидая Плео, я думал, что закончен последний акт и занавес опущен. Плео уедет, и жизнь снова войдет в свою колею. Призрак, который преследовал меня в течение долгих недель, уходил в небытие. На этот раз я в этом не сомневался. Он был прав: Африка его не выпустит. И вот в тот самый момент, когда я собирался наконец вздохнуть с облегчением, мы получили известие о том, что ты ранен. Но так как письмо было написано твоею рукой и ты сам писал, что рана не тяжелая, я не слишком беспокоился, зато Арманда считала, что ты нас обманываешь. Пришлось пустить в ход все мои связи, чтобы получить официальное подтверждение: ты был ранен в ногу и, как только поправишься, приедешь на побывку.

Страх за тебя сблизил нас с Армандой. По молчаливому уговору об Эвелине речи больше не возникало. В этой связи, чтобы ничего не упустить, хочу сообщить тебе, что Эвелину принял мой секретарь и что она получила рекомендацию, которой добивалась. Но вернусь к Арманде. Она думала, что ты проведешь с нами несколько недель, и настаивала на скорейшем окончании работ в замке, надеясь, что ты согласишься пожить там какое-то время, подышать живительным горным воздухом. Я поддакивал ей. Хотя заранее знал, что ее ждет разочарование, потому что из армии тебя отпустят в лучшем случае дней на десять, учитывая тот оборот, какой принимали события. Но я не хотел противоречить ей, страшно довольный наступившим затишьем.

Плео, должно быть, уже вышел в море. Он ничего не написал мне из Бордо, но это меня ничуть не удивило. Однако его молчание начинало тревожить меня, я чувствовал что-то неладное. Я считал себя глупцом. Разве мало мне было других забот? Правительство, подвергавшееся все более сильным нападкам, оказалось в критическом положении. У меня состоялась короткая встреча с Робером Шуманом, и он дал мне понять, что вскоре, видимо, вынужден будет обратиться к людям, еще не побывавшим у власти. Намек был ясен. Это-то и побудило меня снова заглянуть на улицу Луи-Блана. Разумеется, Плео был теперь далеко, все осталось в прошлом. Но я всегда отличался суеверием. Мне хотелось самому удостовериться в том, что после него не осталось ничего лишнего.

Мне необходимо было убедиться, что он исчез без следа… Потом уже я мог бы со спокойной совестью заняться неотложными делами.

— Мсье Моруччи? — переспросила привратница. — Стало быть, вы ничего не знаете.

— А что я должен знать?

— Он пытался покончить с собой.

— Подождите! Вы имеете в виду Антуана Моруччи?

— Да. Он перерезал себе вены и горло бритвой.

Я чуть было не лишился чувств.

— Но… Когда? — прошептал я.

— В прошлый понедельник. Видели бы вы, в каком состоянии была комната! Все в крови. Хорошо еще, девушка, жившая в соседней комнате, услышала стоны. Вызвали полицию. Его отправили в больницу.

— В какую больницу?