Операция прикрытия

Кроме этой техники, в распоряжении полковника Хва-талина находилось несколько цистерн, смонтированных на базе автомобилей «ЗиС-5», и еще одна хитрая машина, которую солдаты метко именовали вошебойкой — ведь предназначалась она для дезинфекции нательного белья и обмундирования, а также для помывки завшивленного личного состава, то есть для борьбы с бактериологическим оружием. «Вошебойка» и в самом деле частенько использовалась по своему прямому назначению, а автоцистерны, предназначенные для дегазации местности, с успехом применялись для поливки плаца перед построением батальона.

Вот и приходилось полковнику Хваталину ходить в бесконечные дежурства по штабу батальона, а в периоды призывов отправляться за новыми солдатами — работа, конечно, не очень пыльная, но тяжелая. Ведь требовалось не только набрать требуемое количество призывников, но и довезти их в полном составе до войсковой части, что получалось не всегда — на партию призывников обычно находилось два-три урода, которые на каждой станции норовили отстать от поезда, тайно купить и пронести в вагон самогон или дешевую бормотуху, которыми торговали на станциях. Таких призывников полковник Хваталин безжалостно наказывал, а самогон и бормотуху изымал, когда же ее оказывалось в распоряжении Хваталина достаточное количество, он приступал к планомерному уничтожению запасов, предварительно изолируя наиболее ненадежных призывников и назначая над остальными старшего из наиболее разумных и крепких защитников Родины.

Разумеется, что такая служба здоровью не служила, вот потому полковник Хваталин по примеру воинов срочной службы вел календарь, в котором зачеркивал прожитые армейские дни, отсчитывая время, оставшееся до пенсии. Всего ему оставалось прожить в уральском захолустье три года, после чего полковник Хваталин намеревался демобилизоваться, вернуться в родной Новочеркасск и устроиться на какой-нибудь заводик кадровиком, чтобы дожить остаток жизни в спокойствии и довольстве, выезжая с такими же пенсионерами на рыбалки и охоту, которые на берегах Дона были знатными, а заблудиться в тамошних лесах было значительно труднее, чем в бесконечной уральской тайге.

Но все это оставалось мечтами, а на деле провинциальная гарнизонная жизнь угнетала полковника. Не с кем было даже интрижку завести, не тот контингент. Провинциальные девицы были на редкость строгих нравственных правил и ничем не напоминали немок, которые за годы войны устали от воздержания и старались наверстать упущенное время. Самонадеянный полковник Хваталин попытался все-таки уговорить одну вдовушку, только это едва не закончилось мордобоем, в котором сам же полковник и оказался виноват. До губы, правда, дело не дошло, да и не по чину Хваталину было сидеть под стражей, но нравоучений было все-таки более чем достаточно, к тому же нехорошие слухи дошли до жены полковника, и Андрею Антоновичу пришлось немало приложить усилий, чтобы замять скандал.

После этого жизнь стала окончательно размеренной и сводилась к нехитрой схеме: служба — дом, если можно назвать домом темный бревенчатый флигель с удобствами во дворе, которые становились окончательно невыносимы именно в такое вот зимнее время, когда за ночь десять раз подумаешь — выбегать ли на улицу в дубленом полушубке, или все-таки потерпеть до утра.

Поэтому приказ из округа проверить наличие плащ-палаток, противогазов и комплектных частей к ним, а также подготовить машины к маршу полковник Хваталин воспринял с некоторым недоумением. Нет, в штабе округа, наверное, рехнулись отцы-командиры с безделья. Куда маршировать-то, если дороги сугробами выше головы заметает, фильмы надо показывать в теплом кинотеатре или лекции в ленинских комнатах читать личному составу. Ну, в крайнем случае палатку на снегу можно установить, хлорпикрин разогреть до испарения и проверить, все ли клапана на противогазах держат или выбросили за ненадобностью? В войну ведь как было? Противогазные сумки были у всех, только противогазов в них не было, использовали эти сумки кто как мог — одни в них гранаты и запасные диски хранили, другие пайки продовольственные, а некоторые ухитрялись в противогазных сумках даже книги таскать.

Но приказы в армии, как известно, не обсуждаются. Полковник Хваталин это хорошо знал, не раз был горьким опытом научен, поэтому уже на следующий день собрал экипажи машин, проверил трубки-определители для ПХР, которые, как и следовало ожидать, оказались просроченными, послушал потрескивание в наушниках переносных дозиметров и уже к вечеру пришел к комбату, едва перешагнувшему капитанское звание. Обращаться к нему как к командиру для Хваталина было несколько унизительным, но приказ из округа давал ему возможность съездить с заявкой в областной центр и немного там отвлечься от гарнизонной тоскливой жизни, поэтому полковник Хваталин и поступился армейскими принципами, которые гласили, что от начальства надо держаться подальше, а к кухне поближе, и еще что просить не стоит — все равно не дадут.