Операция прикрытия

— А если она там? — Яковлев развязал свой мешок, порылся в нем и достал военный бинокль. — Забыли, как оно вчера делилось? Надо понаблюдать и убедиться, что это не разовая стоянка, что здесь у объекта постоянное, так сказать, жилище. Если так, то будет нас ждать основная работа. Если приказ на то поступит. А насчет палатки… Действуй, пусть тебе в этом Арнольд поможет. А мы пока посидим понаблюдаем.

Палатку сворачивали второпях, даже лед с брезента не сбили, поэтому больших трудов стоило ее достать из мешка. А развернуть ее под заснеженными деревьями оказалось еще труднее. На помощь пришел Чадович. Опыт у геолога был большой, поэтому под его руководством Кринипкий и Халупняк с установкой задачи справились довольно быстро. Не торопясь они принялись забрасывать палатку снегом. Много проще было бы стряхнуть на нее снег с нависавших деревьев, но нужно было поговорить, поэтому особо и не торопились.

— Серега, что скажешь? — Широкой ладонью Чадович, как лопатой, загребал снег и швырял его на стенки палатки. Варежки геолог решил не мочить, поэтому обмотал руку полотняной тряпкой, в которой не сразу можно было придать мешочек для костылей. — Веришь ты этим гребням, чтo нам свободу дадут, или нам фуфло задвигают?

Криницкий покосился на наблюдателей. Похоже, к ним нe прислушивались.

— Дырку от бублика мы получим, — сказал он. — Мы, Юрок, судя по всему, причастны к каким-то государственным тайнам. Ты что, считаешь, эти ребята дураки? Думаешь, они искренне считают, что подпиской о неразглашении заткнут нам рты? Нет, браток, эти люди свое дело знают туго. Не думаю, что мы волю скоро увидим. Я сразу подумал, еще тогда, — а на кой ляд мы им сдались? Нагнали бы сюда людей из военной разведки, те быстро бы вынюхали, где и что находится. А взяли нас. Почему? Потому что убирать военных опасно, слухи могут начать гулять нехорошие. Другое дело — зэка. Умер Максимка — и хрен с ним. Не собираются они нас выпускать. Я даже думаю они нам после всего и жить не разрешат. Даже в зоне.

— А Матросов? — продолжая свое занятие, спросил белорус.

— Он такой же Матросов, как мы с тобой папуасы. Слышал, как его вчера этот самый Наум вгорячах назвал? Блюмкиным он его назвал. Тебе это имя что-то говорит?

— А должно? — удивился белорус.

— Историческая личность. В восемнадцатом он застрелил германского посла в Москве. А потом работал в чека. Ну и втюхался во что-то, лагерем его пожаловали.

— Мужики, вы серьезно? — робко спросил Халупняк. — Они же обещали!

— Обещала девка утром в поле дать, — пробормотал Чадович. — Вот оно и поле. Девки не видать!

— И что делать? — Сергей Криницкий снова покосился на наблюдателей. Яковлев что-то разглядывал в бинокль, Блюмкин сидел рядом и что-то задумчиво рисовал на снегу.

— Не знаю, — признался Чадович. — Но в зону не хочется. Мне и того, что отсидел, с избытком хватило. А тут глотнул воздуха, вспомнил былую свободу, так погано на душе стало! Я же почти всю Среднюю Азию проехал, на Колыме у якутов своим человеком был… Не тянет меня обратно к уркам и вохре. Не скучаю я, Сережа, по бараку усиленного режима. Уж ежели все так, как ты предполагаешь, то лучше бы кончили сразу.

— Но почему?! — тихо закричал Арнольд. — Почему нельзя выполнить свои обещания? Мы сделали то, что от нас требовали, они пусть выполнят то, что нам обещали, и все дела. Как урки говорят — зад об зад, и разбегаемся в разные стороны.

— Арнольд, сколько тебе лет? — прищурился Чадович.

— Двадцать девять. А что?

— Да ничего. Я думал, ты школу недавно окончил. Наивный ты, Арнольд, словно с немцем не воевал, вшей в окопах не бил. Это мне надо таким быть, я всю войну в глубоком тылу отсиживался, по сибирским рекам плавал да морошку жрал. Взрослеть уже пора.

Больше поговорить им не удалось. К палатке спустился Яковлев. Глядя на заключенных воспаленными подозрительными глазами, устало сказал:

— Эй, политические, хорош в заговоры играть. Дежурить будем по очереди. Криницкий будет наблюдать с Матросовым, ты, белорус, будешь дежурить со мной, а тебе, террорист, придется сидеть одному. Смотри не засни — замерзнешь!

Тут и несмышленышу стало бы ясно: не зря Яковлев их делит таким образом — разъединяет, чтобы разговоров тайных не вели. И еще из этого вытекало совершенно определенно то, что Блюмкину своему Яковлев в определенной степени доверяет. Не боится по крайней мере, что Блюмкин с геологом бывшим общий язык найдут.

Глава тринадцатая

Нет, не напрасно Коротков волновался за происходящее в Верхнем Тагиле. Что говорить, опыт! Это в Свердловске прошло все гладко да чисто, информация «Серова» в том немалую роль сыграла — взяли всех чисто, без шума, да еще и дачу установили, которую Фрамусов снимал у инженера Седых с УралТЭПа. Инженера, конечно, на всякий случай тоже загребли, но Бабушу казалось, что это лишняя предосторожность, не при делах был инженер, слишком чистые анкетные данные у него были, да и за пределы области он никогда не выезжал.