Операция «Прикрытие»

— Задумали что-то, товарищ майор? — загорелись глаза у Петрова. — Разрешите и мне с вами.

— Не торопись, подождем первой ночной смены караула, — охладил его пыл Корнеев. — А там и поглядим. Есть кое-какая мыслишка. Зря мы, что ли, в немецкие мундиры вырядились? Только, чтоб затея удалась, нужна ваша помощь.

— Что именно? — подались оба сапера к командиру.

— Как думаете, между башней и комендатурой связь поддерживается?

— Скорее всего.

— А надо, чтоб ее не было. Как только время смены караулов минует, так и оборвать. Сможете найти провод в темноте?

— Чего его искать, — хмыкнул Ованесян. — Кратчайшее расстояние между двумя точками — прямая линия. В нашем случае — это труба водопровода. Не зря же ее хозяйственные немцы обрезать обрезали, а демонтировать не стали. Замкну провод на металл трубы и всего делов. Связь останется, но с такими жуткими помехами, что говорящий сам себя не поймет. И все как бы случайно.

— Отлично, — одобрил предложение сапера Корнеев. — Так даже лучше… Действуйте. Заодно и фугасы установите. Только не взорвите преждевременно. Хотя, если задуматься: ворваться во вражеский населенный пункт верхом на средневековой башне — в этом, товарищи офицеры, есть что-то оригинальное…

* * *

Проводив взглядами спины удаляющихся товарищей, вошедших в состав «Призрака-один», группа Малышева спустилась по крутому склону в овраг и по его дну, старательно заметая следы, щедро посыпая землю махоркой, чтоб отбить нюх немецким овчаркам, отвернула на север. Южнее и западнее, там, куда отправились их товарищи, начинались просторные, чуть холмистые нивы, — и между колосящимися на них, невысокими, спелыми хлебами могли укрыться только зайцы и перепелки. Зато севернее песчаного карьера — жирные торфяные болота примыкали вплотную к большому лесному массиву.

Правее, примерно в полукилометре от места дневки группы, деловито перекликалась множеством голосов, гудела моторами, лязгала железом траков и стучала деревянными бортами грузовиков прифронтовая дорога. А еще дальше, за лесом, степенно, как уходящая гроза, выводила басовитые ноты персональной партитуры передовая. Там, у горизонта, что-то непрерывно ухало, взрывалось, полыхало, — но без надрывного свиста и воя, слышимого вблизи, казалось совсем не страшным и даже привычным. Тогда как редкие, короткие периоды затишья вызывали в душе фронтовиков неосознанную тревогу. Так машинист локомотива, передав управление помощнику, безмятежно спит под перестук колес и ворчание двигателя, но мгновенно просыпается при каждом торможении или остановке поезда.

Преодолев быстрыми перебежками открытое пространство торфяников, благо между небольшими болотцами местными жителями было протоптано множество тропок, — группа Малышева нырнула в тень деревьев.

— Я что-то не пойму, это лес или парк? — не удержалась от вопроса Оля Гордеева, удивленно поглядывая вокруг.

Лес и в самом деле мало походил на более привычные взгляду родные русские чащи. В иных колхозах кукуруза или подсолнух росли не так ровно и равномерно, как здешние деревья. Ни кустарника, ни подлеска, ни хворосту. Только аккуратно очищенные от старых веток, на высоту человеческого роста, словно под линейку высаженные дубы, грабы, липы и редкие березы.

Девушка даже внимательнее поглядела под ноги, ожидая увидеть вместо травы и опавшей листвы — песок и толченый кирпич.

— Лес, младший сержант, лес… — чуть строже, чем требовалось, подтвердил капитан Малышев.

Радистка была так соблазнительно женственна, что офицер не решался перейти с ней на дружеский тон. Опасаясь незаметно для самого себя перешагнуть тот едва заметный рубеж, где заканчивается фронтовое приятельство и начинается банальное ухаживание. Тем более что подобная фамильярность стала бы прямым оскорблением погибшей жене и их так и не родившемуся ребенку.

— А что же он тогда такой… — Ольга замялась, подбирая нужное слово. — Не настоящий.

— Ты хотела сказать: слишком ухоженный?

— Ну да. Это ж сколько труда приложено, чтоб такой порядок навести? А главное — зачем? Грибов больше вырастет, что ли? Заняться фрицам нечем, или… — Она помолчала чуток, а потом продолжила скороговоркой, потемнев глазами и задыхаясь от возмущения: — Я поняла, товарищи! Это проклятые фашисты над нашими пленными так издевались, верно? Заставляли людей выполнять совершенно бесполезную работу.

— Нет, дочка, — успокоил ее Степаныч. — Все гораздо проще и жестче. Иные края — иные порядки. Я немного пожил возле западной границы, успел понять. Деловая древесина здесь очень дорогая. Поэтому каждый хозяин ухаживает за своим участком, как за садом. Ни одного деревца зря не срубит…

— У них что, и лес у каждого свой?