Операция «Копье»

Тут прямо по курсу движения появился некто, затянутый в синюю униформу, с заломленным на бровь берете и пистолетом-пулемётом «МР-41» [7] наперевес.

— Гестапо! — с непередаваемым апломбом заявил этот новый персонаж.

— Получи! — отозвался Кирюша, азартно давя на клавиши.

Он выстрелил три раза подряд, и «синий», сказав нечто вроде: «Meine Liebe»[8], завалился.

— Теперь у меня есть автомат «шмайссер», — с гордостью сообщил Кирюша.

— Сколько раз тебе повторять? — немедленно укорил Громов-старший. — Во-первых, это «МР-41». У него только приклад от Шмайссера. Во-вторых, под маркой Шмайссера никогда не выпускались автоматы — только пистолеты-пулемёты. А немецкий автомат того времени выглядел совсем по-другому. Он, скорее, на автомат Калашникова похож.

— Зануда ты, папа, — проинформировал отца непочтительный подросток. — Пистолет, автомат… главное — стреляет классно.

— Ну ладно, — сказал Константин; он всё ещё не мог справиться с галстуком.

— Показывай дальше.

— Мужчины! — позвала из соседней комнаты Наташа Громова. — Вы готовы?

Громов-старший посмотрел на сына, сын посмотрел на Громова-старшего.

— Мы готовы? — шёпотом спросил Константин, пытаясь затянуть на шее созданный собственными руками и совершенно невообразимый узел.

— Мы готовы, — сказал Кирюша, поправляя бабочку, — а вы… не знаю.

— Умный больно стал, — Громов отвесил отпрыску лёгкий подзатыльник. — Акселерат, понимаешь.

Кирюша не обиделся на «акселерата», хотя значения этого слова пока не знал. Он любил отца и прекрасно разбирался, когда тот по-настоящему сердит, а когда занимается тем, что сам же иронически называет «воспитанием подрастающего поколения».

С галстуком Громов-старший так и не справился. Пришлось вмешаться Наташе, и через пятнадцать минут всё семейство наконец вывалилось из парадной дома на Серебристом бульваре, чтобы разместиться со всеми удобствами в новенькой (всего месяц назад приобретённой) «девятке».

— Интересная игра, — с заметным опозданием высказал своё отношение к увиденному Громов-старший; сев за руль, он завёл двигатель, включил электропечку и теперь дожидался, когда в салоне прогреется воздух. — Надо будет поиграть. Как она называется?

— «Копьё Судьбы», — ответил Кирюша и перевёл с невыносимой важностью на английский: — «Spear of Destiny».

— Ага, — Константин помотал головой. — Буду знать.

Кирюша учился в четвёртом классе коммерческого лицея «с компьютерным уклоном». Часть предметов в этом лицее преподавалась на английском языке, и Кирюша уже неплохо разбирался и в языках, и в компьютерах, однако Громов-старший всё никак не мог привыкнуть к тому, что его сын знает и умеет гораздо (на несколько порядков) больше, чем он сам в его возрасте. И каждый раз, когда случай подтверждал это, только изумлённо мотал головой. Новое поколение, появившееся на свет уже после того, как некогда всемогущая Коммунистическая Партия Советского Союза была заклеймена и запрещена, и не помнящее ничего из той, прежней (доисторической, как мезозой), жизни, всегда поражало Константина. На младших представителях этого поколения, только ещё подошедших к своему первому десятилетнему рубежу, новая реальность ставила свои отметины, напоминая тем, кто полагал иначе, что равенство — это миф, придуманный от большого жиру. Будущий жизненный успех или неуспех этих ребят определялся вовсе не их способностями, что было бы в порядке вещей в мире «равных возможностей» (или даже в мире «уравненных возможностей»), а чистейшей случайностью. Разве не случайность, что полтора года назад Константин Громов стал одним из исполнителей в операции «Испаньола»? А ведь именно это в конечном итоге привело к кардинальному изменению его социального статуса и доходов. Сложись по другому, он мог бы до сих пор оставаться на старой должности — командиром части 461-13(бис( — и нищенствовать, по полгода дожидаясь чисто символической зарплаты. Что несомненно сказалось бы и на Кирюше: сын учился бы в обыкновенной школе у обыкновенных, замордованных жизнью, учителей по обыкновенной программе, которая, как хорошо помнил Громов-старший, могла научить только одному — абсолютному нежеланию что-либо знать и что-нибудь уметь. Да, сейчас модно рассуждать о том, что если человек приложит усилия, будет трудиться по пятнадцать часов в сутки без выходных и отпусков, он сможет многого добиться и в конце концов разбогатеет. Однако те, кто так утверждает, лукавят, потому что без продуманной экономической политики в государстве любой, самый тяжёлый, труд обесценивается и любые, самые крупные, сбережения могут вылететь в трубу. А дети — что дети? — дети об этом даже не задумываются. Как не задумывались они об этом во все времена…

К церкви Благовещения Пресвятой Богородицы Громовы прибыли за четверть часа до начала назначенной церемонии. По дороге Константин остановил машину у цветочного павильона и купил три огромных букета.

— Это ещё зачем? — глупо спросил Кирюша, для которого традиция свадебной церемонии была в новинку.

— Держи, — отозвался Громов-старший, передавая ему один из букетов. — Вручишь невесте.

— А когда вручать?