Операция «Караван»

— Перенапрягся, что ли? — Она поджала губы и демонстративно покинула рубку.

У меня на душе остался тяжелый камень. С одной стороны, с ней никто так не говорил никогда. Наверное… С другой, мы подошли к такой стадии воплощения моих идей по спасению человечества, что я готов был много чем пожертвовать, только бы исключить помехи на этом пути. Впрочем, в данный момент, как раз, Ольга никаких помех не создавала. И от этого я еще хуже себя почувствовал. С другой стороны, я прекрасно понимал, что сорвался не на пустом месте, что чаша моего терпения переполнялась, капля за каплей, уже несколько лет. И сейчас, может не очень вовремя, просто сработал предохранительный клапан.

Но я знал, на ком свое состояние выместить в полной мере.

— Батиплан «Шпик» на связи, — произнес я, прижав мерцающую клавишу внешнего коммуникатора. — Здесь капитан Вершинский.

— Это Урман! — раздался в эфире голос смертельно перепуганного человека. — Спасите меня. Пожалуйста!

— От кого? — поинтересовался я.

— Ты же знаешь! — заискивающий и перепуганный тон сменился в голосе Урмана злостью.

— А за каким бесом ты их выпустил? Ну? Я слушаю!

— Хотел обеспечить оборону базы… — промямлил предатель.

— Нет, — я решил его поправить. — Это не так называется. Ты их выпустил, чтобы они убили нас.

Тишина в эфире.

— Так? — настойчивее переспросил я.

— Но вы же победили! Не оставляйте меня тут!

— Попроси Альбиноса. У тебя же есть с ним связь.

— Он не понимает, почему они вышли из-под контроля…

— Потому что это твари, — спокойно пояснил я. — Может теперь у него отпадет желание искать личинок на других базах. Он сказал, как можно восстановить контроль над биотехами?

— Да. Шлет мне депеши с разными вариантами использования программатора и управляющих феромонов. Но все без толку.

— Попробуйте еще, — посоветовал я и отключил связь.

Эта история стала мне неинтересной. Я знал, чем она кончится, осталось лишь запустить машины и увести батиплан в глубину.

Глава 9. Рассвет

По мере погружения одна мысль всерьез не давала мне покоя — обычные биотехи пытались выпустить нам кишки, или какие-то особо модернизированные, приспособленные для жизни в опресненной воде? Вопрос был до крайности важным, от ответа на него зависело очень многое, а не только будут нас преследовать или нет. А если будут, то как долго и с какой интенсивностью? Ответ, как вердикт присяжных, способен был изменить в ту или иную сторону мое общее, глобальное представление о возможностях тварей. А, значит, и тактику мою, и стратегию.

Ведь если на базе остались твари, не чувствительные к опреснению воды, значит они могли притаиться где-то еще, а значит, ни эти воды нельзя считать безопасными, как нам казалось, ни какие-то другие. В этом случае, смерть могла поджидать даже у речных городских причалов. И что этого никогда еще не происходило, ничего, ровным счетом, не значило. Устойчивых к пресной воде тварей могло быть мало, они могли создаваться для исключительных условий и только в них применяться. Главного это не меняло. Если они есть — одно. Если нет — кардинально другое.

Больше всего меня это волновало именно в аспекте сохранности кораблей, дошедших по реке до города. Могу я там ощущать себя в безопасности, или река, напротив, способна превратиться в ловушку? При этом очевидно, что жаберный скафандр в пресной воде прекрасно функционировал и был для нее специально приспособлен. Значит, технологической преграды для этого не было. Вопрос в другом — успели по новой технологии наклепать биотехов, или опомнились раньше? Ответа у меня не было, это можно было узнать только на практике.

В убийстве боевых пловцов сомневаться не приходилось. Трупы наших разведчиков покоились на илистом шельфе под базой. Это означало, что твари бросились за ними в погоню и убивали уже под водой, а не в доке. Но что потом стало с ними самими? Вернулись? Погибли, не будучи приспособленными к имеющейся солености? И, если второе, какое время они могут оставаться живыми и активными в безопасной акватории? Многое можно будет понять, если биотехи и за нами предпримут погоню.

Правда, я отдавал себе отчет, что думаю, как шахматист над доской с фигурами, или как игрок в покер над раскладом карт. То есть, без учета того, что это не фигурки из полимера, и не красочные картинки королей и дам, а живые люди, сидящие сейчас в утлых десантных субмаринах и ожидающих команды Форсайта. Думать же надо было именно как о людях, так как время игр подошло к концу. И время рисков тоже подходило к концу. Надвигалась новая эпоха, а время одиночек, каким считал меня, и не без основания. Альбинос, близилось к закату.