Операция 'Карантин'

Ненароков предупредительно распахнул перед Никитой дверь в небольшой холл здания частного аэродрома, вошел следом. В холле у никелированной вертушки стоял бравый негр двухметрового роста в гвардейской форме и лихо заломленном берете на макушке. Стоял он, прислонившись к стене и опираясь на ствол швейцарской винтовки «ЗИГ», как на древко дротика. От безделья и беспросветной скуки парень, видно, совсем одурел и впал в полное безразличие. Танк мимо него пройди, и то не заметил бы.

Никита напустил на лицо апломб облеченного важным государственным заданием человека и пошел на гвардейца. На предъявленный билет негр даже не посмотрел и, наверное, Полынов с Ненароковым беспрепятственно прошли бы на летное поле, не акцентируй Никита внимание на чемоданчике.

— Это дипломатическая почта, — поднес он кейс к глазам гвардейца.

Негр смотрел на чемоданчик тупым, бараньим взглядом.

— Дипломатическая почта, — повторил Никита по-английски и постучал по кейсу пальцами.

Наконец гвардеец очнулся и что-то спросил на местном наречии.

Ненароков бросил на Полынова укоризненный взгляд и коротко ответил на том же языке. Гвардеец отрицательно покачал головой и возразил. Вице-консул повысил тон и стал тыкать в лицо гвардейцу свои документы. Тут уж гвардеец окончательно пришел в себя и тоже стал говорить на повышенных тонах, тыча пальцем куда-то в сторону служебных помещений.

Вице-консул еще немного попрепирался с охранником, затем пожал плечами и, повернувшись к Никите, сказал:

— Вы идите, садитесь в самолет, я сам все улажу.

— А чемоданчик?

— Берите с собой.

И они разошлись. Ненароков в сопровождении «бравого» гвардейца направился к начальнику аэродрома, а Полынов через турникет вышел на летное поле.

Но к самолету Никита не пошел. Обогнув здание, он подошел к «лендроверу», булавкой открыл замок багажника и, аккуратно положив кейс, захлопнул крышку. И только затем направился к самолету. «Эх, дурашка ты, дурашка… — в душе пожалел Полынов вице-консула. — Ну что тебе стоило забрать у меня кейс? Я тебе уж и так и эдак намекал, разве что костяшками пальцев по кейсу не стучал, как перед гвардейцем…»

На траве в тени самолета возле шасси сидело двое немолодых людей в старой аэрофлотовской форме. Еще издали Никита услышал родную русскую речь.

— Привет, земляки, — сказал он, подходя.

Летчики повернули головы. Роднила их не только форма, но и усталые загорелые лица, и грустные взгляды, и ранняя седина. Разве что один был чуть постарше, лет сорока пяти, и с голубыми глазами, а второй — помоложе, но тоже за сорок, и кареглазый.

— Привет, — равнодушно отозвался тот, что постарше. — Из России?

— Ну а откуда же еще!

— Значит, уже не земляк, — вздохнул летчик. — Мы с Украины.

— А почему тогда по-русски разговариваете? — съязвил Никита. «Уроки» Стэцька Мушенко не прошли даром.

— А я лучше на старославянском заговорю, чем в принудительном порядке «забалакаю», — все так же равнодушно ответил летчик. — От нас что надо? Весточку, что ли, на родину передать?

— Да нет. Я ваш пассажир. Сейчас билет покажу…

Никита зашарил по карманам.

— Не надо, — махнул рукой второй летчик, встал и ударил кулаком по фюзеляжу. Корпус машины отозвался гулом. — Алексей, прогревай моторы! Летим!

Тем временем первый летчик выбил из-под шасси колодки и, прихватив их, направился к люку.

— Ну а ты чего, — обратился к нему оставшийся летчик, — особого приглашения ждешь?

— А что, так сразу и летим? — удивился Никита.

— Самое время… — Летчик выбрался из-под крыла и, прищурившись, посмотрел на небо. — Лучшего времени здесь, чем летать в грозу, нет…

— Никита, — представился Полынов и протянул летчику руку. Нравились ему эти простые, бесхитростные парни.

— Михаил, — назвался летчик, но руку не пожал. — Ты врач?

Никита кивнул.

— С эпидемией боролся?

Никита снова кивнул.

— Тогда не протягивай руки.

Полынов рассмеялся.

— Таким образом «тофити» не заразишься. Вот разве что со мной переспать надумаешь, тогда есть опасность.

— Ишь, размечтался, — хмыкнул Михаил. — Знаешь поговорку: «Береженого и бог бережет»? Тогда прикуси язык и залазь.

Уже на последней ступеньке трапа Никита оглянулся и сквозь стеклянные двери в домике аэродрома увидел спешащего на поле вице-консула. Никита повернулся и, стоя в проеме люка так, что левое плечо скрывал борт самолета, правой рукой помахал Ненарокову. При этом он состроил вице-консулу такую лучезарную улыбку, будто тот являлся ярчайшим представителем слабого пола.

Вице-консул нерешительно остановился и тоже помахал рукой, напоследок одарив Никиту своим неотразимым оскалом барракуды. Ничего другого, как подумать, что в левой руке Никита держит чемоданчик, он не мог.

— Чего застрял? — недовольно крикнул с земли сквозь рев набирающих обороты двигателей Михаил. — Давай быстрее!

Никита шагнул внутрь самолета.