Операция "ГОРБИ"

Самым ярким выразителем идей социал-дарвинизма стал Герберт Спенсер, автор лозунга survival of the fittest (выживает сильнейший!). В своих работах «Прогресс: его законы и причины» и «Основные начала» (1860) он вводит понятие социального прогресса: «Универсальный закон природы: существо, недостаточно энергичное, чтобы бороться за свое существование, должно погибнуть». Социальный конфликт, с его точки зрения, является вечным и неустранимым, хотя, в итоге, и должен привести к становлению идеального общества.

Другим представителем социал-дарвинизма принято считать Уильяма Самнера (он отстаивал необходимость социального неравенства и был противником государственного вмешательства в экономику). На тех же позициях стояли американские социологи Албион Смолл и Густав Ратценхофер. Американский писатель Джек Лондон был сторонником СОЦИАЛ-ДАРВИНИЗМА вплоть до идейного перелома, отраженного в романах «Железная пята» и «Мартин Идеи».

Постулаты социал-дарвинизма схожи с постулатами капиталистической экономики, ставя человека перед выбором: «либо плыви, либо тони», признавая всех, кто не смог приспособиться к условиям «рынка» и «общества потребления»… «людьми низшего сорта». После поражения нацистов во Второй мировой войне, социал-дарвинизм был табуирован во всем мире. Однако, в завуалированном виде социал-дарвинизм продолжает играть огромную роль в современном обществе США. При этом, в своих крайних вариантах социал-дарвинизм близок к евгенике и расизму и служит обоснованием для господства над всем населением планеты «ЗОЛОТОГО МИЛЛИАРДА», милитаризма и неограниченной ЭКСПАНСИИ «ГОСУДАРСТВА ИЗБРАННЫХ» ВО ВНЕШНЕЙ ПОЛИТИКЕ.

* * *

По рядам дельфинария понесли программки, и Роберт замахал рукой, чтоб одну из них ему продали.

— Не знаю, как вы, Ирис, а я лично животных люблю больше, чем людей. Они куда разумнее устроены. И порой меня мучает вопрос, а имеет ли в принципе так называемый царь природы право держать совершенных красавцев в кафельном бассейне с тухлой водой и заставлять их на потеху публике прыгать через железный обруч?

— Роберт, прекратите вашу философию, а иначе я встану и уйду, — Ирис недовольно надула губки. — Я от вас устала. К тому же, сиденье жесткое, и от воды несет хлоркой.

Прозвучали фанфары, и на середину бассейна верхом на великолепном морском красавце выплыл дрессировщик в гидрокостюме. Держась левой рукой за спинной плавник черного, с белыми боками дельфина, отважный парень правой рукой Йриветствовал зрителей. Трибуны встречали его овацией. Черная кожа гидрокостюма подчеркивала его спортивное телосложение, и дрессировщик дельфинов казался неземным человеком-амфибией.

— Косатка, — буркнул Роберт. — Кит-косатка. В роли морского коня — страшный хищник. Черноморская косатка.[2]

— Вы шутите, Роберт. Это симпатичный дельфинчик.

— Как же! — Роберт рассмеялся. — Этот хищник только маскируется под дельфинчика. Он будет пострашнее акулы. Никто не знает, почему киты-косатки охотятся на своих же родичей, китов-горбачей. Ни одна акула не тронет горбача, исполина северных широт. Зато косатки набрасываются на него целой стаей, и горбач за считаные минуты отдает концы. Когда зазевавшийся горбач понимает, что его окружили не безобидные дельфины, а киты-косатки, обычно уже слишком поздно.

— Какой ужас!

— О, да. Косатка — уникальное морское создание.

По лесенкам, спускающимся к бассейну, понесли сладкий миндаль. Роберт протянул пакетик крымского лакомства Ирис.

— Спасибо. Попробуем.

Едва прозвучали финальные фанфары, Ирис и Роберт, не дожидаясь, когда дрессировщик под овации трибун завершит «круг почета» верхом на своем хищном морском коне, помчались к выходу. Перескочив разбитый временем каменный бордюр, они перебежали с солнечной стороны улицы на тенистую аллею мощных платанов. Зеленовато-желтые колючие шишки щедро усыпали тротуар, и они пошли медленнее, боясь случайно наступить на колючий шар.

В цветастых пляжных костюмчиках мимо проходили загорелые мамаши с детьми. Шалопаи бодро топали по горячему асфальту, лопая на ходу шоколадные столбики мороженого. Ребятня постарше носилась по аллеям, забавляясь тем, что выхватывала друг у друга кепки и панамки. Мальчишки в ярких шортах и футболках с шумом и смехом карабкались, как обезьянки, на многовековой кряжистый бук. Молодые мамы в коротких платьицах везли малышей в прогулочных колясках. Улыбающиеся карапузы что-то радостно изображали пухлыми пальчиками, и верещали на своем младенческом языке.

* * *