Солнце входило в зенит. С каждой минутой становилось все жарче. Новый знакомый Волгиной галантно расплатился с официанткой и поспешил за Ирис, которая уже шла по дороге, следуя указателю с надписью «водопад». Они вместе подошли к скале, заросшей буковыми деревьями и орешником. По узенькой, едва заметной тропинке следовало продираться сквозь чащобу влажного можжевельника. Время от времени на солнечных прогалинах попадались густые заросли дикой земляники, где Ирис с любопытством выискивала ягоды. Потом начались сухие сосновые поляны, усыпанные растрескавшимися на солнце шишками. А потом начался влажный лиственный лес, с диким розовым цикламеном и ажурным папоротником, а под ногами то и дело хлюпали грязноватые лужицы. Однако водопада все еще не было видно. Ирис уже сто раз пожалела, что оделась в светлый льняной костюм, который намок от влажных веток, ее ноги были исцарапаны острыми шипами, шорты забрызгала глинистая жижа.
К счастью, Роберт не давал ей окончательно пасть духом и провалиться в очередное болото. Они продирались через глухие заросли, и Роберт мужественно поддерживая спутницу под локоть. Но шум воды усиливался, подтверждая, что они идут правильно. Есть поверье, что если возле водопада загадать желание, опираясь ладонью о шершавую кору двухсотлетнего дуба,
— Красота! — воскликнула Ирис. — Мы у цели!
— Смотря что считать своей «целью», — как-то очень по-философски пробормотал Роберт. — Но всю красоту портит Вон то странное дерево. Какие-то идиоты навешали на него мокрых тряпок…
— Видимо, это «дерево счастья». Люди верят, что, если завязать на таком дереве веревочку, оно исполнит твои желания.
— Какая чушь! Не знаю ни одного дерева, которое бы выполняло зачем-то чужие желания.
Ирис рассмеялась.
— А ты, однако, циник. Но все равно, согласись, какая красота! Здесь, наверно, и настоящая форель водится…
Ирис наклонилась, и коснулась ладонью воды, она казалась ледяной. Течение было столь бурным, что падавшие с деревьев листья немедленно сносились потоком на сотни метров вперед. Холодный ледяной туман обдавал щеки, казалось, что можно было умыться этим туманом, зачерпнув его в пригоршни ладоней.
— Да, красиво, не спорю, — Роберт скептично пожал плечами. — Я тоже здесь впервые. Теперь буду знать, что такое крымский водопад. Но это, конечно же, далеко не Ниагара…
— Ниагара? — Ирис изумленно смотрела на Роберта. — А что, вы видели Ниагару, этот американский водопад, своими глазами?
— Одни его называют американским, а другие — канадским. Он находится на границе Канады и Соединенных Штатов. Великолепное зрелище! С самолета видны три огромные подковы, с которых обрушивается вода трех цветов — темно-синяя, хрустально-голубая и изумрудно-зеленая. Эти три огромных потока впадают в единое русло. И что поразительно! В реке эти три цвета так и не смешиваются! Они переплетаются и текут, как три разноцветных нити в клубке мулине…
Ирис оробело смотрела на Роберта, не зная, верить ли ему.
— Как же вы попали на Ниагару? Ведь в стране — железный занавес.
— Не для всех. У меня диссертация по американской тематике. Вот и летал в США, а заодно на Ниагару. Я социолог. Занимаюсь наукой. Исследую различные социальные явления, психологию массового сознания. А больше я вам, простите, ничего не скажу.
Они прошли несколько шагов вперед, мимо огромного, в несколько обхватов, бука. Кора старожила была на ощупь приятно теплой, шершавой. За буком открывался узкий и острый как скальпель уступ скалы, выходящий своим острием на водную пучину. Кряжистые дубы, ясени и дикие груши обрамляли этот уступ. Спутники прошли еще несколько шагов по редколесью, и наткнулись на нагромождение скользких каменных глыб, загораживающее дальнейшую дорогу. «Если нога случайно соскользнет с такого валуна, то полетишь прямо в водопад, и тогда — все, тебе конец…» — мелькнуло в голове у Ирис. Она в ужасе посмотрела на незнакомца, который завел ее сюда.
— Не обижайтесь, Ирис, что я вам не говорю о себе больше, чем имею право говорить… — Роберт схватил Ирис за руку и уверенно стащил ее с валуна в безопасное место. — Но если вам это интересно, я могу, пожалуй, рассказать о самом потрясающем, на мой взгляд, социологическом открытии нашего столетия. О ТЕОРИИ ИГРЫ.
— Теория игры? — эхом отозвалась Ирис. — А что она собой представляет?