Операция «Фауст»

Почему Йошка настаивал на немедленном отъезде? Он бы не дал точного ответа. Подсказывало чутье. Айнбиндер мог проверить, правду ли сказал Йошка, когда просил машину. Да и вообще все трое понимали, что обстановка осложняется.

Через час он был у ювелира Карла Зейштейна, адрес которого давал кельнер «Альтказе» Хуго. В мастерской оказалось несколько инвалидов, предлагавших хозяину дешевенькие поделки. Когда подошла очередь Йошки, он протянул ювелиру кольцо. Брезгливо оттопырив нижнюю губу, толстяк повертел кольцо в пальцах, похожих на шпикачки, воткнул в глаз увеличительный окуляр, ковырнул пинцетом:

– Стеклышки… Сто марок…

Недолго думая Йошка перегнулся через прилавок, ухватил ювелира за воротник, притянул к себе:

– Ах ты, рыло тыловое!.. Фронтовиков грабишь?!

Сзади ободряюще загалдели инвалиды. Кто-то протянул костыль, намереваясь долбануть побагровевшего ювелира по лысине.

– Кажется, я ошибся, – придушенно бормотнул Зейштейн.

Йошка разжал кулаки. Ювелир плюхнулся на стул, долго одышливо всасывал воздух, водя жирной шеей из стороны в сторону. Фронтовики примолкли. У ювелира в конторке не было таких денег, чтобы рассчитаться за высокопробное золото и алмаз.

– Мне нужно пойти за деньгами, – отдышавшись, проговорил он.

– Пойдем вместе. – Йошка смело отодвинул барьерный засов.

– Как же я здесь все оставлю?

– Заприте кассу и успокойтесь. Никто не тронет вашего барахла. Верно, ребята?

– Валяй, – сказал один из калек.

– Сколько вы хотите за это кольцо? – спросил толстяк, с остановками поднимаясь по винтовой лестнице в свой кабинет.

– Десять тысяч марок.

Такую цену назвали специалисты в Москве, учитывая при этом, что драгоценности теперь стали котироваться менее высоко, чем до войны. В то же время им было известно, что в Баварии они стоили больше, чем в Пруссии, Силезии и Тюрингии. Принималось во внимание и еще одно обстоятельство: после Сталинграда кое-кто из дальновидных немцев понял, что наступит и такая пора, когда из всех валют самыми надежными станут золото и драгоценные камни. Пожилые люди помнили времена после Первой мировой войны, когда тысячными купюрами разжигали примуса. Понимал это и Карл Зейштейн. Однако, услышав названную сумму, простонал:

– Но дайте заработать и мне!

Йошка остался неумолим:

– Ни пфеннига меньше.

– Вы грабите меня!

– Убежден: из всего того, что вы нахватали за войну, вы бы могли сделать приятный подарок рейху. Скажем, дали бы денег на танковый полк. Как это здорово звучало бы – панцерштандарт СС имени Карла Зейштейна!..

– Не думайте, что если я ювелир, то мне сладко живется, – пожаловался толстяк, отпирая дверь в кабинет.

– Молите бога, что вас не забрали в армию. Попади ко мне в отделение такой, как вы, через месяц стал бы тростиночкой, бегал бы по плацу, как юноша!

– У меня сердце!

– Дауж понятно – не мешок с требухой. – Йошка ласково потрепал по тучному боку ювелира и заговорщицки подмигнул. – Но сердце-то… золотое. А?

Ювелир намек понял. Немалых денег стоило ему откупиться не только от призыва в армию, но и от трудовой повинности, обязательной для немца. Зейштейн открыл массивный сейф, позабыв об осторожности. Йошка деликатно отвернулся, будто заинтересовался крышей соседнего дома из оцинкованного железа.

– Давайте вашу вещь и берите деньги, здесь ровно десять тысяч, – сказал ювелир, заторопившись.

Только сейчас до него дошел ужас происходящего: при открытом сейфе, без свидетелей, с фронтовиком, судя по всему, не из тихонь и простаков… Окажись клиент грабителем, он легко бы завладел всем его состоянием. Он захлопнул внутренние створки, смешал шифр на диске, энергично прикрыл дверцу из броневой стали.

Йошка не спеша пересчитал деньги, рассовал пачки по карманам:

– С вами, оказывается, можно иметь дело, Карл Зейщтейн… Так вот, у меня есть еще несколько подобных штучек. Даже получше! Но разумеется, и подороже. С ними обращаться к вам или поискать другого ювелира?

– Только ко мне! – воскликнул Зейштейн.

– Тогда с условием полного взаимопонимания. Согласны?

– Конечно. Как вас зовут?

– Мое имя все равно не запомните, а в лицо узнаете… И еще дам один дельный совет: постарайтесь учтивей обращаться с увечными – они сейчас страшно сердитые.

Зейштейн закивал, сверкая плешью, как китайский божок.

Возвращаясь домой, Йошка столкнулся у калитки с фрау Штефи. Обычно он оказывал женщине кое-какие услуги по хозяйству, и она относилась к нему теплей, чем к другим обитателям пансиона, за исключением, разумеется, Павла и Нины, которых боготворила. На этот раз фрау Штефи была сильно встревожена.

– Вы не знаете, что случилось с Бером? – спросила она, едва Йошка приблизился к ней.

– Нет. А что?

Йошка знал: Анатолий Фомич оставался в лаборатории, когда он с Айнбиндером уезжал с фермы.

Фрау Штефи, оглянувшись, шепнула:

– Недавно приходили люди из гестапо, перевернули у него все вверх дном. Франц и Клара пока ничего не знают. Их не было дома.

– С вами-то ничего не случилось?

– Но тут затронута честь моего заведения!

Йошка понимающе кивнул:

– Хотите совет, фрау Штефи?…

– Конечно!

– Тогда помалкивайте об этом. Вдруг он и в самом деле шпион. Он же русский!