Операция «Б»

Особое задание

При каждом докладе в Ставке наркома ВМФ адмирала Кузнецова Верховный Главнокомандующий неизменно интересовался налетами авиагруппы особого назначения на Берлин.

Кузнецов сообщил, что в четвертом налете вместе с морской авиацией приняли участие девять ДБ-3ф дальнебомбардировочной авиации, десятый самолет вернулся с маршрута из-за неисправности шасси. Он вынужден был доложить, что пока в Асте прибыло лишь двенадцать машин из обещанных двадцати, причем изношенность двигателей у них очень большая.

Сталин нахмурился, что-то записал в блокноте. Сообщение наркома ВМФ вызвало у него неудовольствие. Кузнецов предвидел отрицательную реакцию Верховного Главнокомандующего, но скрывать от него состояние дел не хотел. Сталин не терпел, когда сглаживали острые углы при докладах, требовал точного освещения боевой обстановки, как бы горька она ни была, и плохо было тому, кто пытался смягчить положение. Он интуитивно угадывал это и сердито отчитывал, а иногда принимал и более строгие меры.

Кузнецов собрался уходить. Сталин движением руки задержал его. Спросил:

— Скажите, товарищ Кузнецов, бомбы какого калибра использует английская авиация при бомбардировке городов фашистской Германии, и в первую очередь Берлина?

— Англичане применяют бомбы крупного калибра, — ответил нарком.

— А какие бомбы сбрасывает на Москву немецкая авиация?

— Немцы тоже применяют бомбы крупного калибра, — сказал Кузнецов, догадавшись, к чему идет разговор.

— А какие бомбы берут с собой на Берлин ваши морские летчики, товарищ Кузнецов?

— Морские летчики сбрасывают на Берлин зажигательные авиационные бомбы весом пятьдесят килограммов и фугасные весом сто и двести пятьдесят килограммов, — ответил Кузнецов.

— С ЗАБ-пятьдесят можно согласиться, а с ФАБ-сто и даже двести пятьдесят согласиться нельзя. На военные объекты Берлина нам надо сбрасывать бомбы самого крупного калибра, — продолжал Сталин, — ФАБ-пятьсот и ФАБ-тысяча! Конструктивные особенности дальних бомбардировщиков позволяют брать такой груз.

Нарком был удивлен осведомленностью Верховного Главнокомандующего о тактико-технических данных дальнего бомбардировщика. Скосил глаза на стол, увидел книжку с силуэтом ДБ-3 на обложке. Удивился еще больше: немецкие войска рвутся к Москве, Ленинграду, сейчас наступает очень сложное, можно сказать, даже критическое положение. Все, все должно быть направлено на то, чтобы остановить врага. И в такой ответственный момент Верховный Главнокомандующий находит еще время, чтобы знакомиться с конструктивными данными самолета ДБ-3.

Кузнецов, основываясь на расчетах командующего военно-воздушными силами ВМФ генерала Жаворонкова пояснил, что в сложившихся условиях брать по две ФАБ-500 или по одной ФАБ-1000 нельзя. Аэродром с грунтовой взлетно-посадочной полосой не приспособлен для взлета тяжелых машин. С таким грузом они не смогут лететь еще и потому, что из-за изношенности моторов мощность их упала, а ведь летать приходится на предельную дальность и на высоте, близкой к потолку, маршрут проходит над морем, да еще ночью, часто при плохих метеоусловиях. К тому же Берлин опоясан двумя линиями противовоздушной обороны, советские самолеты встречают ночные истребители, зенитные батареи, прожекторы, аэростаты заграждения. Им приходится много маневрировать, а с такой нагрузкой это почти невозможно.

Сталин молча, с вниманием слушал наркома ВМФ.

— С ФАБ-тысяча наши самолеты могут не долететь до Берлина, — подытожил Кузнецов.

— Вы меня не убедили, товарищ Кузнецов, — сказал Верховный Главнокомандующий. — Я посоветуюсь со специалистами…

Вернувшись к себе, Кузнецов потребовал у начальника штаба военно-воздушных сил ВМФ расчеты Жаворонкова. Проверил их еще раз. Выходило, что действительно брать на внешнюю подвеску по две ФАБ-500 или одну ФАБ-1000 недопустимо. Может произойти авария. Все вроде рассчитано правильно. Он так и говорил Верховному Главнокомандующему, а вот убедить его не смог. Значит, Сталин чувствовал какое-то уязвимое место в расчетах. Прямо он этого не сказал, решив посоветоваться со специалистами.

Кузнецов вызвал начальника оперативного управления Главного морского штаба контр-адмирала Алафузова, рассказал ему о своей нелицеприятной беседе с Верховным Главнокомандующим.

— Вы параллельно со штабом ВВС занимались разработкой операции по бомбардировке Берлина, Владимир Антонович. Может быть, штабом ВВС и вашим оперативным управлением все же допущены какие-то просчеты? — спросил Кузнецов.

— Нет, Николай Герасимович, расчеты штаба ВВС и оперативного управления точны, — ответил Алафузов. — Я гарантирую. Лично сам проверял. Все верно. И практика первых четырех налетов на Берлин подтвердила это.

Кузнецов задумался, взглянул на разложенные перед ним бумаги с расчетами «Операции Б», принесенными начальником штаба ВВС.

— Я тоже еще раз проверил расчеты, — произнес он. — И отчеты генерала Жаворонкова. Да, все верно. Главное, подтверждается практикой! Я и говорил об этом Верховному. А вот убедить не смог. Он мне так и сказал: «Вы не убедили меня, товарищ Кузнецов»…