Операция 'Б'

Коккинаки и Бринько сообщили, что самолеты бензином дозаправлены. Самохин подсказал наиболее безопасный маршрут - над центром Финского залива, дабы не попасть под зенитный огонь врага. Жаворонков уже собрался проститься с командующим ВВС флота, как сзади, со стороны моря, загрохотали зенитные орудия.

- Вот и улетели!..

- Немецкие самолеты здесь частые гости,- пояснил Самохин.

Зенитки обстреливали Ю-88, должно быть, поднявшийся в воздух в целях разведки. Дымчатые шапки разрывов снарядов возникали вокруг бомбардировщика, не причиняя ему вреда. "Юнкерс" не обращал на них внимания, продолжая лететь в направлении осажденного города.

- Какой настырный, летит, хоть бы что,- проговорил кто-то из сопровождавших Самохина командиров.

- Да, наглости им не занимать,- согласился Самохин.

К Жаворонкову подошел Бринько. Глаза его возбужденно блестели.

- Можно мне по-балтийски поговорить с наглецом? - спросил он.

- Попробуйте, капитан...

Считанные секунды понадобились Бринько для взлета с аэродрома. Присутствующие с любопытством и тревогой наблюдали за поединком. И-16 на предельной скорости набирал высоту, стараясь перерезать курс "юнкерсу". Зенитные орудия тут же прекратили огонь, опасаясь поразить советский истребитель. Немецкий бомбардировщик заметил И-16 и попытался поскорее уйти на свою территорию. Перейдя в горизонтальный полет, Бринько помчался за удирающим вражеским бомбардировщиком и уже над линией фронта настиг его. "Юнкерс", распустив черный шлейф дыма, начал переваливаться с крыла на крыло, потом вошел в штопор. Экипаж бомбардировщика покинул горящий самолет на парашютах.

Бринько повернул к аэродрому, прошел на бреющем, лихо сделал победную горку и с ходу приземлился. Растроганный Жаворонков обнял капитана, не давая ему возможности доложить о скоротечном воздушном бое. И без слов каждому было ясно, что балтийскому асу потребовалось всего несколько минут для расправы с зарвавшимся вражеским бомбардировщиком.

До Беззаботного долетели благополучно. Жаворонков на прощание снова обнял капитана Бринько.

- Расскажу о вашем подвиге наркому Военно-Морского Флота,- пообещал он.

В тот же день Жаворонков прилетел в Москву. Туда же для доклада командующему Военно-Воздушными Силами Красной Армии генерал-лейтенанту авиации Жигареву был срочно вызван и командир эскадрильи капитан Тихонов.

Жаворонков доложил наркому ВМФ о налетах морской и армейской авиагрупп особого назначения на Берлин. Более подробно он остановился на последнем, седьмом налете, когда два экипажа - капитана Гречишникова и старшего лейтенанта Богачева при взлете с ФАБ-1000 и двумя ФАБ-500 на внешней подвеске потерпели аварию. Сгорели оба самолета и погиб один экипаж. Генерал еще раз убедительно сказал, что с такой бомбовой нагрузкой взлетать в неблагоприятных условиях островного аэродрома нельзя.

Кузнецов вспомнил свой недавний разговор со Сталиным и Коккинаки, и ему вновь стало не по себе. Чувство беспокойства не покидало его. Чем-то закончится завтрашняя встреча?

- Завтра предстоит очень сложный разговор,- подытожил Кузнецов.- Сталин вызывает нас вместе с генералом Жигаревым...

Когда Кузнецов и Жаворонков приехали в Кремль, в приемной уже был командующий Военно-Воздушными Силами Красной Армии. По лицу Жигарева можно было без труда понять, что он не на шутку взволнован предстоящим докладом Верховному Главнокомандующему.

Накануне он выслушал командира эскадрильи капитана Тихонова о состоянии дел в армейской авиагруппе особого назначения и уже сам видел промахи, допущенные при выделении дальних бомбардировщиков и формировании их экипажей.

Многое при докладе зависело от настроения Сталина, но узнать сейчас, в каком духе находится Верховный Главнокомандующий, было невозможно. Лицо секретаря, как всегда, непроницаемо.

- Входите, товарищи,- сказал секретарь, когда часы показали назначенное время.

Сталин, чуть наклонив голову, ходил вдоль стены. Из-под нависших бровей он бросил на вошедших укоризненный взгляд. Кузнецов понял: разговор предстоит не из приятных.

Кузнецов и Жигарев предварительно договорились, что первым начнет доклад генерал-лейтенант Жаворонков как руководитель налетов советской авиации на Берлин, а потом его дополнит Жигарев. Сталин нарушил их план. Продолжая ходить, он обратился к командующему ВВС Красной Армии:

- Докладывайте, товарищ Жигарев.

Жигареву нелегко было говорить об имевших место упущениях при формировании и подготовке армейской авиагруппы особого назначения. Он чувствовал, доклад не удовлетворяет Верховного.

- Почему вы послали самолеты с изношенными моторами? Почему не заменили двигатели новыми? Почему вместо двадцати выделили лишь пятнадцать бомбардировщиков?..- задавал вопросы Верховный Главнокомандующий.

Сердитое "почему" следовало в каждой фразе. Жигареву ничего не оставалось, как всю вину принять на себя.

- Теперь послушаем руководителя налетов на Берлин.