Операция «Арлекин»

Маслюков доложил о предварительных подсчетах ущерба. Разбили и полностью сожгли рейсовый автобус, двадцать две частные и три государственные автомашины. При попытке тушить пожар разбили и подожгли пожарную машину. Отмечены случаи грабежей, поджог горкома не подтвердился, просто стекла побили. Причиной вспышки ярости толпы послужила гибель ребенка, который судя по всему катался на крыше лифта…

— Вот Соин Алексей Владимирович. Свидетель произошедшего, он присутствовал в городе вместе с товарищем Шаймиевым, разбирались с фронтом работ на месте, готовили площадку. Когда все началось — он был в гостинице.

Соин встал.

— Разрешите…

— Десять минут у вас.

Соин доложил о случившемся, пытаясь максимально увести вопрос об ответственности и не сказав о замеченной им разрухе и отсутствии объектов социального обслуживания. И как можно больше попытался рассказать о площадке, о перспективах, о планах отечественного Детройта и почему выгодно в одном месте собирать много промышленных предприятий одного профиля.

Но Первого не так то просто было увести от темы.

— Товарищ Соин, как по вашему, в чем причина таких беспорядков?

— Город молодой, Гейдар Алиевич, неустоявшийся. Нет старших, авторитетов, людей старшего возраста. У нас такого быть не может — просто не может. Напился, подрался, нахулиганил — товарищеский суд для такого пострашнее народного. Позор перед бригадой, перед работниками цеха, перед всем заводом[57]. А там все приезжие, друг перед другом стыда нет.

Алиев расхаживавший по кабинету остановился у карты, зачем то посмотрел на нее.

— Что ж, товарищи. И тем не менее, такие вещи просто так не происходят. Получается, и руководство автономной республики и местный обком не проявили политической зрелости, допустили развитие в городе нездоровых явлений, не предприняли мер по упреждению. Возможно, мы поспешили с решением об ускоренном развитии Елабуги…

Соин вдруг понял, что — сейчас или никогда.

— Товарищ Алиев. Разрешите?

Алиев с удивлением посмотрел на самого молодого из присутствующих

— Вы что-то хотите сказать?

— Товарищ Алиев… случившееся в Набережных Челнах не касается Елабуги и не лишает проект перспективы. У нас, в Удмуртии тоже много производств и много национальностей, но ничего подобного нет и в помине. Именно строительство и масштабные задачи по пуску объекта стратегической важности сплотят местное население, лишат почвы возможные эксцессы. Если мы возьмем шефство над объектом, поделимся своим опытом — больше подобного не повторится.

Алиев остался стоять у карты. Потом спросил

— Вы можете гарантировать это?

— Да, могу, товарищ Алиев

Алиев покачал головой

— Разрешите реализовать этот проект силами двух автономных республик. Мы со своей стороны можем взять часть нагрузки на себя, взять на себя производство двигателей и поделиться технологиями мотостроения. Проект такого масштаба не только внесет огромный вклад в выполнение задач новых пятилеток, но и укрепит дружбу двух автономных республик и всего Поволжья, свяжет их новыми хозяйственными нитями…

…

Когда ехали обратно, Маслюков ничего не говорил. Только когда они оба поднялись к нему в кабинет, он дал волю…

— Это Марисов придумал?

— Нет.

— Никак сам?!

— Сам, Юрий Дмитриевич

— Да как тебе только ума хватило…

Маслюков хватанул воздуха и плюхнулся на стул.

— Юрий Дмитриевич!

— Уйди. Уйди от греха!

Маслюков налил из графина воды, жадно выпил.

— Дурак ты — сказал он, отдышавшись — лезешь на амбразуру

…

— Двигательный с Набчелнов снимают, так что подыскивай площадку, там у себя. По масштабам сам понимаешь… едва ли не больше сборочного… и сложнее. И… теперь все под твою ответственность. И мои. И руководство обеих республик лично. Еще раз повторится ЧП… я не знаю, что будет.

— Не повторится оно, Юрий Дмитриевич.

— Смотри. Повторится, полетишь как фанера над… Прагой.

…

Когда Соин вышел, Алиев испытующе посмотрел на своего предсовмина

— Ну, Юрий Дмитриевич. Кого наказывать то будем. Ты и правда думаешь — никого?

Маслюков покачал головой

— А как же принципиальность?

— Гейдар Алиевич, у меня нет свободных людей. Нигде нет — ни в Москве, ни в Ижевске, ни в Казани. Каждый человек у меня — штучный. На вес золота

— Плохо, Юрий Дмитриевич, плохо.