Оперативный псевдоним

– Есть, – как и положено, ответил дежурный. Его дело выполнять приказ. Но и дежурный, и сам Савушкин понимали: найти в десять вечера, в период проведения специальных общегородских мероприятий трех свободных сотрудников и машину – дело не такое простое. На него может уйти и час, и два, и три... К тому же милиционер, участковый или опер, стрелявшие из автомата на полигоне раз в год, не идут ни в какое сравнение с бойцами спецподразделений, имевшими серьезный боевой опыт.

Но подполковник сделал все, что от него зависело. И хотел сделать даже сверх того. Он снова нажал клавишу дежурной части.

– Автомат и бронежилет ко мне в кабинет. Я тоже поеду в случае чего.

– Есть, – невозмутимо отозвался дежурный.

В чебуречной было темно: любой огонек мог демаскировать засаду. Макаров пробрался в зал и лег на пол справа от входной двери, положив рядом тридцатидвухсантиметровый «кипарис» со сложенным прикладом. Рожков и Петров остались на кухне, майор поручил напарнику стеречь люк в сарай, пока сам говорил с райотделом. Больше расположиться негде, потому что в подсобке лежали убитые. Рожков только на миг включил фонарь, но увиденная страшная картина так и стояла перед глазами Петруши. Помещение наполнял кисловатый запах, который мог равновероятно исходить либо от прокисшего теста, либо от трупов. Опытный Рожков предполагал первое, рыжий лейтенант – второе. Время от времени он издавал рычащий звук, сдерживая рвоту. Когда-то каждый молодой должен пройти обкатку серьезным испытанием. Петруше не повезло: к обычному для первой засады страху добавлялось обычное отвращение к трупам. Сочетание сразу двух неблагоприятных факторов и множественность трупов делали испытание особенно жестким.

– Пятый, я – Второй, как слышите, прием, – прорвался сквозь хрипы и шипение голос Савушкина.

– Второй на связи, вас слышу.

– СОБР и ОМОН задействованы в городской операции, я собираю резервную группу райотдела. Если кто-то появится, дайте сигнал голосом или тоном.

Ориентировочное время прибытия – восемь минут. Как поняли, прием.

– Вас понял, конец связи.

Рожков сдержал ругательство, чтобы еще больше не пугать лейтенанта.

Если кто-то появится, все решится за две-три минуты. Или засада их задержит, или они уйдут. Может быть и по-другому: они покрошат засаду, или засада положит их... Последнее маловероятно. Милиция не приучена стрелять первой, а начавший вторым всегда проигрывает. Да и вообще, если начнется заваруха, то надежда только на себя да на капитана.

– Стрелять не побоишься? – тихо спросил начальник УРа.

– В людей? Не знаю... Наверное, побоюсь, – невнятно ответил рыжий.

– Ну и дурак! – грубо сказал Рожков. – Тут как в бою – или ты в яме, или он! На кладбище хочешь?

Ответа не последовало.

– Чего молчишь?!

– Я не молчу... Я головой помотал...

– Лучше яйцами помаши, пока тебе их не отстрелили! Если начнется – мочи как только можешь и ни о чем не думай! Ни о гестапо, ни о прокуроре! Об одном думай – чтобы своих не покрошить да в посторонних не попасть! Понял?

– Понял, – уже уверенней ответил Петров. Грубый тон привел его в чувство.

– Автомат на предохранителе?

У них были обычные «АКМ» с исцарапанными деревянными прикладами.

– Да.

– Отщелкни вниз, до конца. А то переклинит мозги и забудешь. А передернуть никто не забывает – тут рефлекс железный...

Наступила тишина, даже рыжий перестал рычать.

– Холодно, – проговорил он, чтобы разбавить гнетущее молчание.

– Если бы было жарко, пришлось бы сидеть в противогазах. Что лучше?

Лейтенант не успел ответить. Тихий посвист Макарова известил о появлении тех, кого они ждали. Рожков дважды нажал тон-вызов и отключил рацию – теперь она ничего не решала.

Ко входу подъехал «рафик», выкрашенный в защитный цвет с красными крестами на бортах и на задней двери кузова – военная медицина. На другой стороне Богатого спуска остановились два джипа.

Так неблагозвучно называют сотрудники службу собственной безопасности. Из микроавтобуса вышел человек, в котором Лапин, если бы он находился здесь, узнал бы четвертого мужчину с последней вечеринки Рубена. Но теперь тот был одет в милицейскую форму. К нему присоединился второй милиционер, а потом и два парня в белых халатах с хищными лицами и зажатыми в зубах по-зековски изогнутыми «беломоринами».

Парни достали носилки, а милиционеры спокойно поднялись на крыльцо, и «друг» Рубена принялся по-хозяйски отпирать замок. Из джипов за происходящим наблюдали авторитеты тахировской группировки. Кондратьев первым вылез наружу и подал знак остальным, решив, что впечатление будет полнее, если они увидят картину в первозданном виде.

Замок открылся, милиционеры зашли внутрь, следом проскользнули парни с носилками. Кондратьев, сделав приглашающий жест, вежливо пропустил Керимова, Ибрагимова и Кулиева, а Гуссейнову заступил дорогу и вошел сам.