Оперативник

А с Дьяволом можно договориться и даже торговаться. Чем выше ты поднялся среди верующих, тем на большее мог рассчитывать у Дьявола. Были ограничения: находясь на церковной должности нельзя было предаваться и, соответственно, предавшись, на такие должности претендовать. С обыкновенной работы предавшегося выгонять было нельзя — нарушение Акта Двенадцати. Правда, все равно уходили, потихоньку возникли фирмы, состоящие только из предавшихся, и начинали конкурировать с обычными, конкурировать уверенно, между прочим.

На строительство храма их не нанимали, но нанять толковых работников из предавшихся для строительства своего обычного дома — вполне допустимо. Общаясь с предавшимся, ты не только подвергался соблазну, но и мог попытаться вернуть предавшегося назад. В смысле — такая возможность имелась в виду.

Тут тоже возникал смешной выбор — нанять верующих, но ленивых или предавшихся, но по Договору не имеющих права врать и халтурить.

Короче, все сводилось к пресловутым птицам: журавлю, летающему Бог знает где, и синице, устроившейся в руке Дьявола. К выбору между риском и стабильностью. К разнице между верой и уверенностью.

И пятьдесят миллионов на три миллиарда выглядели не так чтобы достоверным показателем.

Выбрать было сложно, но жить в таком мире — легко. Все понятно — воняешь серой, значит, струсил, опустил руки или решил погулять напоследок. Не воняешь — молодец. Правда, с раем у тебя все равно могут быть проблемы, но пока держишься — молодец.

Очень простой мир.

Выбор сложный, а мир — простой.

Правда, и тут люди не могут не усложнить простую и понятную схему.

Скажем, галаты. Ну чего им неймется? Не так все происходит? Терпи, по первой схеме. Ведь Ад светит галату, если вдуматься. Он ведь убивает, нарушает Акт и все соглашения, что существуют на свете. Но галаты никогда не имели недостатка в рекрутах.

Или вот сейчас…

Иван вздохнул, открыл глаза и посмотрел в окно — они выехали из Иерусалима и теперь ехали по шоссе, судя по солнцу — почти точно на запад. По сторонам мелькали деревья, дальше виднелись поля и огороды.

Насколько себе представлял Иван, они должны были проехать минимум через два КПП только местной полиции и еще столько же — международных сил. И никто не остановил, что показательно.

— Уже скоро, — сказал Круль, заметив, что Иван смотрит в окно. — Минут десять, не больше.

— Жду не дождусь, — ответил Иван.

— Напрасно ты так, — покачал головой Круль. — Могли, между прочим, и нарваться. Я не могу гарантировать, что наша вторая машина, например, не налетела на засаду. Или на мину.

— Мне начинать переживать?

— А казалось бы — сострадание, совершенно божественное качество.

— Пошел ты…

Машина притормозила, пропустила встречный автобус и свернула налево. Под шинами захрустел гравий, защелкало по днищу.

— Совсем чуть-чуть, — Круль оглянулся, посмотрел в хвост салона, на лежащего в беспамятстве галата. — И ты потерпи, бедняга.

Еще через пять минут машина въехала во двор, обсаженный высокими соснами. Ворота за ней закрылись автоматически.

За соснами был виден высокий бетонный забор с проволокой поверху. Колючая прекрасно дополнялась проволокой под напряжением. И камеры наблюдения.

— Не боишься выдавать мне базу? — спросил Иван.

— А это не база, — отмахнулся Круль. — В смысле — база, но не наша. Мы тут временно. Арендаторы, можно сказать.

— И кто же вам сдает такой объект? Кто вообще станет связываться с предавшимися и Службой Спасения?

— Ну ты же связался! — напомнил Круль и быстро выскочил из машины, не дав Ивану ни опомниться от такой наглости, ни ответить.

Оставалось только выйти из машины и двинуться следом за Крулем к двухэтажному дому в глубине двора. Навстречу пробежали два крепких парня, Иван оглянулся, парни открыли заднюю дверь фургончика, вытащили носилки с галатом, опустили у них стойки с колесиками и быстро повезли куда-то за дом.

— Быстро тут все у них… — не мог не оценить Иван. — Четкие такие парни. И без запаха…

— Тоже заметил? — подмигнул Круль. — Как сюда попадаю — восхищаюсь беспрерывно. Пару раз пытался сманить, предлагал условия, как в мусульманском раю, три удовольствия от мяса… Ты хоть знаешь, про эти три удовольствия?

Иван прошел мимо Круля, не отвечая.

— Откуда тебе это знать? — Круль в два шага поравнялся с Иваном и пошел рядом. — Три удовольствия от мяса — есть мясо, ездить на мясе и втыкать мясо в мясо. Дошло?

Иван снова не ответил, подошел к массивной двери из полированного дерева и остановился.

— Не, ты не понял юмора, — сказал Круль. — Есть мясо — понятно, ездить на мясе — это скакать на лошади, а втыкать мясо в мясо…

— Ты снова рассказываешь пошлости, Ярослав.

Голос прозвучал откуда-то сверху, Иван поднял голову и увидел видеокамеру и динамик.

— Я правду говорю. Цитирую, можно сказать.

— А мои парни тебя за эти цитаты сексуально озабоченным кличут, — щелкнул замок, и дверь приоткрылась. — Я давно хотел тебя предупредить, но все как-то забывал.

— С кем приходится работать, — пробормотал Круль, переступая порог.

— Я все слышал, — прозвучало в динамике. — Поднимайтесь сразу в кабинет.