Опер против «святых отцов»

Решился бывший спецбригадовец на разведку боем, а проще сказать — на то, чтобы стать мишенью, живцом, чтобы наудачу перехватить у Кота инициативу, а значит, и жизнь. Он чувствовал себя сегодня на особицу: Евгений Ракицкий впервые в своей жизни перекрестился этим утром, собираясь на операцию.

Он расстегнул поношенный габардиновый макинтош, чтобы ловчее выхватить из-под него пистолет или нож, если успеет. Полез в давно запримеченную дыру в штакетнике. Протиснулся, побыстрее выпрямился, чтобы встретить возможный прыжок Котовского стоя. Медленно двинулся к дому, оживленно поглядывая из-за стекол очков, почесывая бороденку, дабы правая, «стреляющая» рука гуляла на уровне груди.

Когда он почти приблизился к веранде, услышал сзади голос Кота:

— Стой, Ракита. Руки за голову! Чего вырядился?

— Обстановка такая, — ответил Ракита, вскидывая руки к затылку, не поворачивая головы.

— Не оборачивайся. Одна рука на шее, второй аккуратненько кидай назад пушку. Не шуткуй, ты Котовского знаешь.

— А я никогда шутником не был, — вяло проговорил Ракита, вынул из кобуры пистолет и бросил его за спину.

— Садись на крыльцо лицом ко мне.

Ракита приземлился на ступеньки перед собой, развернувшись телом к Котовскому, сказал:

— Руки-то, может, опущу?

Котовский, сияя выбритым шаром загорелого черепа, стоял у угла дома, целясь в Ракицкого из пистолета, усмехаясь шальными глазами. Он отшвырнул ногой в траву выброшенный Евгением пистолет, свой ствол сунул под мышку, чтобы его не заметил случайный прохожий.

— Опусти. Обстановка у тебя одна — на тот свет без пересадки, — сплюнув, сказал Кот. — Зачем приперся?

Приковывая взгляд Котовского к себе, Ракита положил руки на колени: правую ближе к распаху пиджака, чтобы выхватить оттуда нож, двинутый рукояткой на центр бедром и мышцами брюшного пресса. Пробормотал:

— Верю тебе. Пришел поговорить. Ты моего друга Максима знал?

— Макса Бейрутского? — уважительно уточнил Котовский, назвав Макса кличкой, присвоенной тому посмертно за его последний лихой бой в бейрутском отеле.

— Ага.

— Лично я Макса не знал, но память его свята. — Кот немного расслабился. — Ты мне песен не пой, я ни в какую хреновину вдаваться не буду. При чем тут Макс?

— Такие парни, как он, в нашей вонючей спецбригаде служить бы не стали.

Котовский зло усмехнулся.

— Спохватился, когда за сраные бабки кровью умылся?

— Лучше поздно, чем никогда, Кот.

— Кому как, — раздраженно произнес тот, — а тебе ничем перед товарищами не отмазаться. Ты Оникса убил!

— Он меня убрать хотел. Или Белокрылов так дело изобразил, что я ни за что, ни про что парня положил?

Хмуро глядел на него Котовский.

— Не верю я тебе, Ракита. Ты должен был сначала ко мне, к любому из «дедов», к тому же Ониксу с этим разговором прийти, а потом действовать. А теперь — только пуля тебе.

— Понял, — сказал Ракита, убедившись, что убийство им Оникса генерал в удобном ему свете ребятам описал. — Куда на «черный хлеб»?

— Иди к туалету.

Ракита взглянул в том направлении. Рядом с дощатым туалетом красовалась наполовину заполненная компостом яма. Удобное место для могилы. Ракита также подумал: удача, что Кот не знал Макса Бейрутского. А то бы тот мог рассказать ему, что Женя Ракицкий бросает нож из всевозможных положений, поражая любые точки на теле противника.

Наклонился Ракита, делая вид, что приподнимается, собираясь идти на расстрел. Молниеносно пошла рука под пиджак. Взмах! Нож прошил плечо Котовскому, он уронил пистолет.

Ракита взвился прыжком, ударил ногой спецбригадовца в грудь. Кот загремел навзничь. Ракита подскочил, подобрал свою и его пушки, ударил ими по самоварно сияющему калгану садовода. Тот потерял сознание. Ракита вырвал у него нож из раны, подхватил Котовского под мышки и заволок на террасу.

Оттуда Ракицкий огляделся через большие окна: заросли по периметру участка надежно отгородили происходящее от любопытных взоров. Он ударил ногой Кота в лицо. Тот очухался, схватился здоровой рукой за пробитое ножом плечо.

— Ваше благородие, товарищ Котовский, — сказал Ракита, сидя над раненым на стуле, — так кому в «черный хлеб»?

— Дай перевязаться, — проговорил Кот, ошалело водя глазами.

— Для того света это не обязательно. Где Белокрылов?

— Не получится у нас разговора, гнида, — мрачно произнес Котовский, сжав челюсти до желваков, заходивших на щеках.

Ракицкий ударил его ножом в горло. Росчерком перерезал Котовскому глотку.

Потом прошел в комнату, сдернул с кровати одеяло. Им накрыл труп на веранде.

Там Ракита дождался темноты, чтобы под ее покровом закопать спецбригадовца Котовского в компостной яме, намеченной хозяином дачи для него самого.

* * *

В спецбригаде об исчезновении Котовского узнали на следующий день, когда он не явился на намеченную встречу.