Опер печального образа

– Где ты ее увидела? Вон та, что ли? Да ты посмотри на ее нос! Обычная картошка. А у твоей Синявиной такой, как у Буратино. Им можно проткнуть в нашей свадебной фотографии дырку… Это канадская туристка из нашей гостиницы, между прочим, хохлушка по национальности…

– Откуда ты столько про нее знаешь, Корнилов? – Аня взяла мужа за грудки и не притянула к себе, а сама подтянулась к нему поближе. – Канадка, хохлушка… Когда это ты успел все разузнать?

– Так она же с нами рядом завтракает. Прислушался, отсеял информацию, проанализировал. Не забывай, Аня, ведь я – следователь. Даже в отпуске профессиональное нутро работает, копает, само не зная, зачем и почему… Ну вот! Напомнил себе о работе! Вместо того, чтобы вспоминать ушедшие в иной мир души, я теперь буду вспоминать свою работу…

Глава 3

– Боже мой! – вскричал тут герцог. – Какой враг рода человеческого это сделал? Кто отнял у людей красоту, которой они так восхищались, веселость, которая их развлекала, и благопристойность, которая возвышала их в собственных глазах?

– Не грусти, Медвежонок, – утешала Аня супруга в такси по дороге из аэропорта Пулково. – Никуда твоя Япония не денется. Я где-то читала, что по количеству японских ресторанов Москва вышла на второе место в мире после Токио. В Питере их тоже – полная чаша. Сам говорил, в Эрмитаже есть старинные гравюры с этой легендарной японской женой. Синяки экзаменационные опять же с тобой. Как тебе только шею не свернули?

– Пожалели меня, – ответил Михаил, который даже обнять жену на заднем сиденье не мог из-за боли во всем теле. – Пришел с улицы русский выскочка, просит посмотреть его технику, аттестовать…

– Ну, тебя и оттестовали, как тесто, – хихикнула Аня. – Все потому, что ты не тренируешься.

– С чего это ты взяла, что я не тренируюсь? – Михаил даже обиделся.

– Ни разу не видела твоих упражнений. Помнишь, как в фильме с Ван Даммом? Просыпается его женщина поутру. Глядь, а ее любовник висит в шпагате между двумя табуретками. И еще так дышит, – Аня показала как.

– Запомни, жена, древнегреческую еще мудрость: «Крепость тела атлета подвержена переменам при малейшем нарушении равновесия и отступления от режима. Тело солдата должно быть приучено к любым переменам и превратностям», – бойко отрапортовал Корнилов хорошо заученный урок. – А я – самый обыкновенный солдат…

– Значит, на шпагат ты садиться не умеешь, – разочарованно констатировала Аня.

– Зачем это мне? Чтобы бить ногами в голову? Во-первых, я занимаюсь реальным дзю-дзюцу, а не фехтованием ногами. Теперь вот официально имею второй дан по школе Сибукава-рю. Хотя до этого думал, что просто хватаю, толкаю, провожу прием. Как бог на душу положит, так я противника на землю и положу. Теперь я вроде как представитель славной традиционной школы в Петербурге.

– Ничего себе! Это вот в той бумажке написано? – Аня немного отодвинулась от мужа и уважительно посмотрела на него со стороны. – Что-то я тебя резко зауважала! Как бы это на интим не повлияло… А во-вторых?

– А во-вторых – это самое важное. Бить человека милиция не имеет права. Общество и не заметило, как его приучили к тому, что бить человека – это нормально, в порядке вещей. Ты будешь смеяться, но я до сих пор не могу спокойно смотреть, как в сериалах и в документальном кино мои коллеги без всяких колебаний лупят задержанных по почкам, по ногам, втыкают под ребра лежащим на земле людям свои армейские ботинки. Когда у нас разрешили телесные наказания и пытки преступников? Да и какой суд назвал их преступниками? Ведь их, лежащих лицом в асфальт, чаще всего отпускают через установленное законом время. Может быть, в этот же день. Так почему же мои коллеги так спешат отбить человеку печень, устроить ему сотрясение мозга? Перед тем, как человека отпустить, почки ему опустить? И это только кратковременные эпизоды задержания. А что творится во всех этих опорных пунктах, «обезьянниках», кабинетах! Когда я первый раз столкнулся с этим еще на практике, я просто болел целую неделю, будто это меня, а не слишком беспокойного алкаша, били и душили резиновой дубинкой… У меня есть такая привычка – ходить по кабинету во время допроса. Так в первый год моей работы у меня произошел такой случай. Допрашивал я задержанного. Маленький, интеллигентный человечек в очках. Когда я встал из-за стола, чтобы по привычке дойти до окна и вернуться обратно, он обмочился со страху. Думал, я его буду бить. Этот его страх я до сих пор ощущаю почти физически…

– А ты пытался бороться с этим?

– Конечно! Донкихотствовал какое-то время… Скакал по высоким кабинетам на Росинанте. Только себе во вред… По крайней мере, при мне сейчас никого не бьют. Зато, наверное, отрываются потом… Обрати внимание, сейчас никто в милиции не владеет элементарным заломом руки за спину, чтобы задержать человека, не делая его инвалидом. Все применяют ударную технику, проще говоря, лупят справа и слева, куда попало. Да разве куда попало? Метят в жизненно важные органы…

– Залом руки – это разве не больно? – засомневалась Аня.