Опер печального образа

Суженый ударил ряженого. Аня, несмотря на сильную головную боль, сидела на асфальте и смотрела на происходящее уже в качестве стороннего наблюдателя. Она была спокойна за Корнилова, потому позволила себе даже иронию, вспоминая слова мужа о «мягком», не калечащем задержании. Михаил сейчас не очень церемонился с задерживаемым, видимо, полагая, что на волка его кодекс чести не распространяется. С волками жить — по волчьи… бить.

К тому же, Обуру было не до активного, зрячего сопротивления. «Витамин» достиг цели, и теперь кашель выворачивал вовкулака наизнанку, то есть, волчьим мехом вовнутрь. Аня никогда не видела, чтобы слезы бежали из глаз таким потоком, казалось, что это из бешеной волчьей пасти на землю течет слюна.

Застегнув наручники, Михаил схватился за волчью голову. Если бы малейшее изменение мимики причиняло бы Ане сильную головную боль, она бы сейчас рассмеялась. Перед ней был фонтан «Следователь разрывает пасть плачущему волку». На самом деле Корнилов просто стягивал с Обура волчью шкуру, чтобы облегчить тому дыхание и опознать, в конце концов.

В этот момент словно включили прожектора, подсвечивающие фонтанную композицию. Взвизгнули тормоза, из милицейского уазика выскочил Коля Санчук, а из-за подсобных помещений ресторана «Идальго» уже поворачивал омоновский автобус.

Вроде все в сборе. Михаил, Санчо, командир омоновцев Серега со своими терминаторами, даже капитан Харитонов зачем-то здесь. Вот и начальство: полковник Кудинов. Почему-то он сидит на земле, в каком-то сером маскарадном костюме с запрокинутой за спину волчьей головой и в наручниках. Валентин Петрович плачет… Ах, да! Это же Обур, вовкулак, оборотень, куди… Скажи мне, кудесник, любимец богов… Голова от боли ничего уже не соображает.

— Анечка, ты как себя чувствуешь? — спросил заботливый Санчо, помогая Ане подняться.

— Голова раскалывается и ничего не соображает, — пожаловалась Аня.

— А это и хорошо, — заметил Михаил. — Больно умная стала. Как ты вообще головы не лишилась?

— Не тошнит? — Санчук интересовался Аней, как-то демонстративно игнорируя Кудинова. — Вот и ладненько. Сотрясения мозга нет. Голова пройдет. Как говорится, легко ранили, да головы не нашли. У нас же аптечка есть. Сейчас посмотрю тебе каких-нибудь пилюль, а вовкулаку воды принесу, а то он весь обрыдался крокодильими слезами. Горе, горе, крокодил солнце в небе проглотил…

— Миша, — тихо позвал Кудинов и закашлялся опять, — пристрели меня при попытке к бегству. Прошу…

— Хватит уже крови, — ответил Корнилов не сразу. — А что там с Асей Марковной? Не она ли снаряжала оборотня? — спросил он Санчука, возвращавшегося с аптечкой.

— Асю Марковну мы нашли в полной отключке, — ответил оперативник. — Оказывается, он ее мощным снотворным напоил. Кажется, жена тут не при чем.

— Проверим…

— Ася ничего не знала, — подтвердил Кудинов, все еще борясь с приступами кашля и слезами. — Я ей всякий раз перед бегом подсыпал снотворное. Она, бедная, теперь на бессонницу жалуется. Я ее, наверное, приучил.

— Это не самый страшный твой грех, — ответил Санчук. — Этот грех с орех… Михась, а на тебе тоже кровь? Вон, рукав в крови… Чем это он тебя?

— Санчо, отойди, — попыталась поучаствовать Аня, — я сама перевяжу.

— Нет уж, сестра милосердия, — мягко, но настойчиво отстранил ее Санчук, — тебе сейчас самой милосердие требуется. Чем это он тебя?

— Орудием убийства, насколько я понял.

Михаил наклонился и подобрал с земли странную машинку, похожую на гигантского жука-рогача.

— Ты можешь минуту постоять спокойно? — возмутился Коля Санчук. — Я бы на твоем месте в травмпункт забежал. Рана очень неприятная.

— Еще чего! Это теперь и свидетель, и следственный эксперимент, и следователь в одном флаконе. Адская машинка! Только прикоснулся, и такая рана… На вот, погляди! Ты же любишь всякую механику, Санчо.

Санчук долго вертел в руках орудие убийства, держа его за нейтральные части, чтобы не стереть кровь и отпечатки пальцев.

— Что я могу сказать после поверхностного осмотра? — сказал он, опуская машинку в полиэтиленовый пакет. — Аккумуляторные садовые ножницы для стрижки кустов и веток, совершенно безопасные в магазинном варианте. Эти умело переделаны в орудие убийства. Надставлены большие обоюдоострые лезвия, которые наносят порез при движении внутрь и наружу… Садовник…

— Ребята, еще не поздно, — прохрипел Кудинов. — Застрелите меня при побеге.

— Поздно уже, — ответил Санчук, — второй час ночи.

— А потом, у нас нет в обойме серебряной пули, — добавил Корнилов.

Аня хотела ехать в отдел вместе со всеми, но Корнилов в очень резкой форме прописал ей постельный режим и домашний арест. Вступился за Аню, как всегда, Санчо.

— Разве ее можно оставлять одну в таком стрессовом состоянии? — сказал он. — Давай ее отправим к моим девкам. Они посидят, по-бабьи посплетничают, выпьют, наши косточки перемоют. Аню они любят, а меня не очень. Вот пусть с ней и нянчатся…

Это была хорошая идея. Аню посадили в милицейский уазик. Капитана Харитонова отрядили ее сопровождать.