Опасный возраст

Не знаю, с чего это я прибегла ко множественному числу, ни Янка, ни Донат на кресло не претендовали и скандалов мне по его поводу не закатывали. Муж вроде бы опомнился и, пересилив присущую ему скрытность, выявил мне причину своих придирок. И что же оказалось? Поскольку Донат относился к Янке с преувеличенной, по мнению моего мужа, нежностью и предупредительностью, Станислав решил поступить прямо противоположно. Его что-то подталкивало, он просто не мог себя пересилить.

Такая откровенность обезоружила меня и рассмешила, и я простила ему все глупые придирки.

Ромбка же запомнилась нам очень хорошо, и позже она спасла если не нашу жизнь, то во всяком случае психическое здоровье.

* * *

Вторые роды я провернула безжалостно, и родным пришлось помучиться. Декретный отпуск взяла в положенное время, чтобы иметь возможность подрабатывать халтурой, в своем положении и с тем и с другим я бы не справилась. И, зная необходимость прогулок, изо дня в день ходила напрямки из Мокотова на Охоту через садовые участки. Стоял ноябрь, но погода была прекрасная, и я целенаправленно гуляла каждый вечер. Пришел наконец день, возбудивший во мне надежду. Почувствовала боли, правда, опять не очень сильные.

Место мне было заказано в роддоме на Каспшака, был там и свой врач; разумеется, уже не чудесная пани Войно, которая давно удалилась на заслуженный отдых. Когда меня привезли в роддом, у моего врача как раз оказался выходной. Так случилось, что в роддоме было всего две пациентки, я и еще одна женщина. Роды должны были вот-вот начаться, меня положили на стол, и я в перерывах между схватками читала Эмилию Бронте. Все чаще приходилось прерывать чтение, чтобы произнести несколько непечатных слов, но я держалась.

Пришла дежурная врачиха, до сих пор спокойно дремавшая внизу, растрепанная и заспанная, пощупала меня, пренебрежительно махнула рукой: «Э, еще слабые» — и отправилась в туалет.

И тут роды начались, ведь дело было мне знакомое, я сразу поняла.

— Эй, проше пани! — крикнула я санитарке. — Быстренько приведите сюда ту пани из сортира! Скорей, скорей, ждать не могу!

Перепуганная санитарка со всех ног кинулась за докторшей, та осмотрела меня и в изумлении воскликнула:

— Надо же, ведь пани рожает!

Версаль разводить было некогда, и я невежливо отозвалась:

— А вы думали, я приехала сюда картошку копать? А ну-ка за дело! Быстро, быстро!

Врач с сестрой еле успели подготовить все нужное, как я уже родила своего второго сына. Узнала, что сына, и очень встревожилась. Я как-то настроилась на девочку. Моя мать и мой муж требовали девочку, девочка, и никаких гвоздей, только одна бабушка ходила за мной неотступно и шипела, не раскрывая рта: «Мальчика, мальчика!» Мне было все равно, но большинство желало девочку, даже сын требовал сестричку. Я настолько была уверена, что родится девочка, что даже позволила себе пообещать свекру, что, если будет сын, назову его Лотаром. У ребенка будет два имени: Станислав Лотар. Станислав — имя фамильное, а Лотара я приплела просто из хулиганства, зная, как он нравится свекру. И теперь неизвестно, что с этим Лотаром делать.

И сразу после этого меня доконал Мрожек. Лежала я в палате на пять человек, соседки мои подобрались все как одна девушки образованные, начитанные. Я отдыхала после перенесенных мук и читала книги. Кто-то принес в палату рассказы Мрожека, и вот они-то чуть меня не погубили.

Чего я потом только не делала, чтобы вспомнить, что же такое из сочинений Мрожека тогда прочла! Ясное дело, названия произведения я не запомнила. «Свадьба в Атомицах»? Нет. Не пьесы, так что же я тогда читала? До сих пор не нашла, но сейчас мне придется пересказать содержание, иначе непонятно, в чем же соль.

Это был рассказ о причетнике, который ходил в шапокляке и у которого было двенадцать штук детей. Если кто найдет этот рассказ, прочтите и представьте, что делается с женщиной, только что родившей и которой только что наложили швы. Врагу своему не пожелаю! Читала я, завывая и плача от смеха, и до сих пор не понимаю, как швы не разошлись. Потом подумала — чего это я одна мучаюсь? И вслух прочла своим соседкам по палате. Христом-Богом просили они меня сжалиться и перестать, но я была неумолима. Неудивительно, что в нашу палату сбежался весь встревоженный наличный персонал.

А вскоре и произошли те самые драматические события, на которые я намекала. На шестой день с утра ко мне подошла пани педиатр и сообщила, что в роддоме свирепствует эпидемия инфекционной потницы. Мой сын еще не заразился, но это может произойти каждую минуту.

— Забирайте ребенка и бегите отсюда! — посоветовала пани педиатр.

А вслед за ней пришла осмотреть меня пани гинеколог, смерила мне температуру и твердо заявила:

— О, повышенная. Придется вам еще несколько дней у нас полежать.

Мне многого не требовалось, и, когда часа через два пришел мой врач, я была в таком вздрюченном состоянии, что он сказал:

— Лучше выписаться, чем лежать тут и себя доводить до умопомрачения.