Опасный возраст

Закончился наш отпуск, к детям приехала вторая смена. Первым делом Люцина схватила Ежи и помчалась с ним к врачу. Вот когда нашла коса на камень! Приняв Люцину за мать ребенка, интеллигентный, хорошо воспитанный доктор не выдержал и устроил ей такой скандал, что эхо шло по всей округе. Ребенок просто отравлен лекарствами, кричал доктор, ребенок на грани выживания, еще немного – и конец. Как можно пичкать ребенка таким количеством медикаментов? Что себе мать думает и думает ли вообще? Учтите, больше ни миллиграмма лекарств, даже если он будет умирать от воспаления легких! Дошло?!

Люцина поджала хвост и молча выслушала все, что доктор ей высказал. А тот велел поить ребенка натощак свежим отваром трав, пока организм не очистится от отравления медикаментами. И прописал рецепт травок.

Вернувшись в Варшаву, Люцина передала мне все слова, высказанные ей врачом, пытаясь переадресовать их мне, представляете? Естественно, я энергично воспротивилась, Люцина не упорствовала, и это дело мы спустили на тормозах, а вот травку парень пил, как врач и прописал, целых три квартала, и никогда в жизни мне больше не приходилось наблюдать таких поразительных результатов лечения. Ребенок расцветал прямо на глазах, уже через три месяца выглядел как пончик в масле, исчезли худоба и изжёлта-зелёная бледность, стал спокойно спать, прекрасно ел и рос как бешеный.

А чудесный рецепт затерялся.

Огорчились все родичи, а поскольку я по натуре человек активный, не ограничилась огорчениями и решила что-то предпринять. И, когда мы летом отправились в очередной отпуск, я решила опять побывать в Полчине.

Отправились мы опять двумя семьями, обе на «панонниях», потому что Донат отказался наконец от «виктории» и тоже приобрел мотоцикл марки «панонния». Двинулись мы на север – Мазурские озера, тухольские боры и тому подобное. Что мне стоило завернуть и в Полчин?

Стоял прекрасный май. Из Варшавы мы выехали еще весной, а через три дня вдруг наступила совсем летняя жара. В Мостке, например, промерзнув до костей под проливным весенним дождем и оставив мужей с мотоциклами в гостинице, мы умоляли в местной забегаловке продать нам немного водки. Идиотские законы запрещали по выходным подавать водку в таких заведениях, хотя мы уверяли, что на месте пить не будем, а выльем в термос с чаем. Сжалившись над нами, буфетчица согласилась продать нам заветные сто грамм, но лично проследила, как мы с Янкой выливали их в термос с горячим чаем, который потом отнесли в гостиницу страждущим мужьям. Те, лежа под одеялами, стучали зубами и никак не могли прийти в себя после целого дня езды под проливным дождем. Чай помог, никто из нас не простудился.

А вот в соседней Чаплинке мы, наоборот, уже помирали от жары. Договорившись с мужьями, где мы с ними встретимся, мы с Янкой отправились пешком по городку в поисках киоска с сигаретами. Купили сигареты и вышли за город, чтобы встретиться с мужьями в условленном месте. Солнце палило нещадно, мы плелись по дороге, где не было ни малейшей тени, чтобы укрыться. А мы – в полном мотоциклетном убранстве: куртки, свитера, толстые юбки, и под ними немало поддето. Тащимся мы с Янкой по дороге, и одна другой говорит, с трудом шевеля языком:

– Ну и почему ты не снимешь с себя хоть немного?

А другая так же расплавленно отвечает:

– И что, буду потом в руках тащить?

В Полчине стало еще теплее. Люцина сообщила мне фамилию врача: доктор Качор. Ну Качор так Качор, всякие бывают фамилии («качор» по-польски означает «селезень»). Судя по тому скандалу, что он закатил Люцине, я ожидала увидеть крепкого мужика почтенного возраста, бородатого и импульсивного, закаленного многолетним общением с глупыми пациентами. В конце концов, скандал он закатил особе уже далеко не первой молодости, не постеснялся.

Доехали мы до территории санаториев, и я отправилась на поиски доктора Селезня. Наткнувшись во дворе на женщину в белом халате, я поинтересовалась, где можно увидеть доктора Качора.

Укоризненно глядя на меня, женщина произнесла:

– Наверное, вам нужен доктор Казер?

– Да, да, разумеется, доктор Казер! – поспешила исправиться я, недобрым словом вспоминая тетку с ее вечными розыгрышами.

– Пройдите вон в ту дверь.

Постучала я в указанную дверь, и мне открыл молодой худощавый блондин в плавках и очках.

В первую очередь меня поразил даже не вид врача, а контраст между нашей одеждой. Он в плавках, и правильно, я же, начиная снизу – в шерстяных носках, шерстяных рейтузах... Положим, рейтузов не видно, но они же были! Дальше шли: шерстяная юбка, шерстяной свитер, кожаная куртка, шерстяной шарф на шее, шерстяной платок на голове. И ко всему еще мотоциклетные очки. Ага, еще и кожаные, на меху, перчатки.

– Простите, я имею честь говорить с доктором Казером?

– Да, это я. Слушаю пани.

И тут у меня как у последней дурочки вырвалось:

– Не может быть! Вы слишком молоды!

– Слишком молод? – изумился доктор. – Молод для чего?