Опасный винтаж

– Тогда слушай, нервный ты наш. А рассказала мне Нина Михайловна, что кого попало в дом она не пускает. Утром того дня, часов в десять, позвонили в дверь и очень интеллигентным голосом, ссылаясь на какого-то старого пенька, знакомого Нины Михайловны, через дверь спросили, не продаст ли уважаемая Нина Михайловна – по имени, блин, назвал! – кое-что из коллекции советских значков, которые собирал ее покойный супруг. Сечешь, Росомаха? В теме тот урод был, конкретно. Она и впустила. Вошел. В очках и старом берете. Долго вытирал ноги о коврик, извинялся за причиненное неудобство. Представился менеджером по закупкам в антикварном магазине. Пожалился, что работает за маленький процент, вот и вынужден наводить справки и крутиться. В результате продала моя Нина Михайловна ему грошовый значок какого-то съезда механизаторов, получила от упыря расходный ордер на сумму пятьдесят рублей семнадцать копеек, и на том их общение закончилось. Пропажу она заметила лишь на следующий день. Вот так, Росомаха. Этот расходничек я у нее изъял и кое-что по нему выяснил. И выяснил я, Жорик, что такая антикварная лавка и впрямь существует и владеет ею некая сволочь по фамилии Самолетов. Ты понимаешь, конечно, что не составило мне никакого труда узнать его телефончик и позвонить. Я и позвонил. Он отнекиваться принялся, ничего, мол, не знаю, какая чернильница, какой менеджер?.. Типа он не при делах. Я тогда ему говорю спокойно, что мне некогда, да и не очень интересно его слушать, а только сроку ему неделя, и чтобы вещь у меня была не позже этого срока и в неповрежденном виде. Пугнуть-то его я пугнул, но для ускорения процесса сам тоже решил кое-что предпринять. Короче, нарисовалась про Самолетова такая схемка. Этот старый падальщик держит еще одну хитрую лавочку, палатку по приему вторсырья и цветных металлов. Прикинь, какой гений – пенсионеры сами ему свое старье тащат и сдают за копейки, могу зуб дать. Не говоря про бомжей и прочую пьянь. Те и по помойкам пошарят, и утянут, что плохо лежит. Конечно, я туда отправил своих ребяток, чтобы осмотрели все хорошенько и выяснили, что за шарашка, в натуре. Отбыли мои бойцы, а чуть позже отзвонились и доложили, что шарашка конкретно закрыта на два замка и перекладину, возле нее толкутся бомжи с пенсионерами, они-то и поведали пацанам, что палатка несколько дней как не функционирует, а причину никто не знает. Даю команду ребятам возвращаться сюда, на базу. И буквально тут же звонит мне этот старый вурдалак Самолетов и шепчет в трубку, что ему только что принесли для оценки чернильницу, по описанию похожую на ту, что я ищу. Снова звоню бойцам, меняю вводные, приказываю срочно пилить к антиквару. А сам думаю: «Как же, принесли тебе, жаба. На блюдце с каемкой. И, главное, так вовремя. Это ж какое должно случиться стечение обстоятельств, чтобы именно в твою лавку принесли? Обгадился, видать, от страха, вот и передумал отпираться, вот и нашлась пропажа». Однако дальнейшие события свет не пролили, но дальнейшее, Жорик, ты знаешь лучше меня, потому как принимал участие. И что после этого я должен думать насчет твоей крали?

Егор начал уже привыкать к ревякинской развязной лексике и всех этих «краль» и «девах» пропускал мимо ушей. Ну, прикольно Коляну строить из себя ухаря колхозного, так и пусть себе. Всего-навсего внешняя атрибутика, заводиться и психовать по этому поводу лишнее.

А вот ситуация в целом его озадачила. Как-то не очень верилось, что эта чистенькая задавака Алина являлась действующим лицом данной дешевой оперетки. Не монтировалось сие, хоть тресни. Но для Коляна это не довод.

– Скажи-ка, Николай, а палатка эта с утильсырьем где располагается? – спросил он Ревякина просто для того, чтобы дольше не молчать.

– Между второй и третьей Пискуновской, во дворах где-то. Я еще внимание обратил, что название знакомое, жили мы там с матерью раньше. Блин, да ты же те места знаешь, чего я тебе гоню!.. Там школа наша неподалеку.

– Надо же… Забавно… – задумчиво протянул Егор, потирая подбородок. – А Нина Михайловна жулика в лицо не узнала? Это не Сашка Поляничев, случайно, был?

– Да ты что, Егор, – Ревякин так обиделся за свою любезную Дорошину, что даже забыл назвать его Жоркой. – Она же всех нас помнит, я точно тебе говорю. У нее память, как у чекиста. И со зрением все путем, до сих пор без очков читает. Она бы мне сразу сказала, если бы это Поляна был. А при чем тут Поляна, в натуре?

– Да это я так… Не стал бы, конечно, Сашка ничего у Дорошиной красть. Он хоть и балбес был, но не сволочь. Убили Сашку, Коля. Убили. Говорят, жена его на тот свет отправила. И вот эту самую чернильницу девочка Алина случайно нашла в Сашкиной квартире. Хорошо припрятанную.

– Ты не гонишь? – после паузы озадаченно спросил Колян.

– Я – нет, она, я думаю, тоже. У тебя фотки, случайно, нет? Я имею в виду, той чернильницы целиком?