Дрожа и пошатываясь, она поднимается на ноги, намереваясь добраться до своего пистолета и застрелить его. Где же эта чертова сумочка? И тут на ее затылок обрушивается мощный кулак, и она снова падает на пол. От виски ее рвет, и она…
Что же было потом?
Велвет с трудом дышала через кляп. Господи, так это было не кино? Ее подташнивало, голова раскалывалась от боли.
– Джуниор, – попыталась позвать Велвет.
…она слышит, как звонят в дверь. Но дверь лифта, ведущая в апартаменты Джуниора, не открылась, и Энсон так и не прикатил на своей коляске. Это двери другого входа, со стороны лестницы, и она слышит, как тихо ругается Джуниор.
Рядом с ней заскрипел стул. Чей-то жесткий палец прошелся по ее щеке.
– Нет, дорогая, Джуниора здесь нет.
Велвет замерла, напряженно вслушиваясь в незнакомый голос.
Мужской голос, низкий и немного резкий.
– Хочешь, чтобы я вытащил кляп, дорогая?
Она кивнула.
– Ты должна понимать, что никто здесь тебя не услышит, но я просто сам не хочу выслушивать твои вопли. По крайней мере, сейчас.
Что-то металлическое скользнуло вниз по ее ноге. Затем остановилось на ее колене и немного надавило.
– О-о-у! – застонала Велвет.
– Если будешь визжать, дорогая, мы с тобой начнем забавляться прямо сейчас. Я разрежу твои сиськи и посмотрю, настоящие ли они у тебя внутри.
Велвет не шевелилась, боясь даже дышать.
– Кивни один раз, если поняла меня.
Она кивнула.
Острие ножа убралось с колена, и руки мужчины нежно коснулись ее лица. Она услышала, как щелкнул замок.
– Ну вот, дорогая, все в порядке, – сказал мужчина. Она облизала губы.
– Кто ты такой?
– Я твой новый любовник.
По коже Велвет поползли мурашки.
– Может, и повязку тоже снимешь?
– Ни в коем случае. Так забавнее.
Забавнее. Опять это слово.
– Где я нахожусь?
– На небесах.
– А где Джуниор?
– В аду. Там ему и место.
Пытаясь схитрить, она тихо засмеялась.
– Нет, правда.
– Джуниор больше никогда не будет досаждать тебе. Ради своей сладкой крошки я позаботился о нем.
– Зачем я здесь?
– Ты нужна мне, – ответил он.
Во рту снова пересохло, словно в него насыпали песок, но она нашла в себе силы, чтобы не молчать.
– Ну что ж, детка, я могу понять тебя. Мы все в чем-то нуждаемся. Это вполне естественно, – она говорила робко, как в своих фильмах, стараясь, чтобы ее голос не дрожал. – Но пока я связана, мне не удастся дать тебе все, о чем ты мечтаешь.
– Помолчи, пожалуйста, – сказал он, гладя ее волосы кончиками пальцев.
– У меня есть имя, детка. Меня зовут Велвет.
В глубине его горла заклокотало.
– Развяжи меня, дорогой, освободи Велвет, и она даст тебе все, что ты пожелаешь.
Она почувствовала, как его пальцы заскользили по ее обнаженной груди, животу, вокруг пупка. Пытаясь подавить в себе дрожь, Велвет ласково спросила:
– Как тебя зовут, мой сладкий?
В ответ она услышала, как сдвинулся стул, и почувствовала его дыхание, отдававшее запахом чеснока и жареной креветки. Он куснул ее за ухо и лизнул языком мочку.
– Как тебя зовут? – охрипшим от страха голосом тихо повторила она.
– Меня зовут Кори, – прошептал он в ответ. – Кори Хаббл.
Затем он залез на нее сверху. Велвет начала кричать.
Глава 34
Уит мчался сначала по 35-му шоссе, извивающемуся вдоль плавной дуги техасского побережья Мексиканского залива. Через некоторое время он выехал на 288-е шоссе, протянувшееся к северу от Фрипорта, а потом – на широченную магистраль 10-го шоссе между штатами, пока не достиг предместья Хьюстона. Влившись в нескончаемый поток автомобилей, переполнявший улицы Хьюстона не только в час пик, Уит миновал город, а потом направился в сторону бескрайних сосновых лесов и мелких морских заливчиков Восточного Техаса. Он должен был ехать по шоссе 1-10 до Бомонта, потом – по 87-му Северному шоссе до проселочной дороги 1416, которая вела к маленькому городку Миссатук, где, как он предполагал, Кати Бро ждала Пита и свои деньги, о которых она не захотела рассказать ему по телефону.
Уит был в Бомонте около восьми вечера в пятницу. Башни нефтеперерабатывающих заводов сияли, как инопланетная метрополия. Через приоткрытое окно до Уита доносился запах химических комбинатов и природного газа, похожий на запах тухлых яиц, который полностью забивал даже намек на аромат хвои.