Опасный любовник

    Отчим задержался на мгновение возле нас с Машей и Дашей, оценил нас троих взглядом и улыбнулся. Папочка улыбнулся – все гуляем и отдыхаем! Господин велел радоваться. Мы, как по приказу улыбнулись ему в ответ.

    Ни слова не сказав, Алексей ушёл к гостям.

    Праздник подходил к концу. Можно было считать его удачным. «Сель скандаль» станет главной новостью местной гламурной    тусовки. Как сын Фролова подрался с сыном Малышева, хотя речь уже шла о слиянии двух фирм. При этом Малышев напал первым и первым огрёб.

    Мы ходили с Машей вокруг большой ёлки и, ради своего удовольствия, собирали с паркета упавший дождик, закидывали его обратно на хвойные лапы.

– Ты вообще знаешь, что такое плацебо? – возмущённо спрашивала я у сестры.

    У Марии были боли в желудки, она обратилась к гомеопату. Тот выписал ей пить капельки: водичка с разбавленной в ней зелёнкой, три часа взбитая по часовой стрелке в специальном агрегате.

– Прекрати немедленно! Я не буду тебя слушать! – Испугалась меня Маша.

    Она меня не просто так боялась.

    Дело было два года назад, когда Алексей решил нас с Машей взять с собой в деловую поездку до городу Парижу.

    Машу, конечно, разнесло от напыщенности.

    Как же!

    Она сейчас покажет мне «деревне», как живут настоящие аристократы в культурной столице мира.

 Тут надо сказать, что Мария Фролова была рождена в СССР и девочкой-подростком жила в бандитские 90-е, откуда и вытащила кучу нелепых стереотипов: «Гороскопы не врут», «Увидеть Париж и умереть». И ещё много какой стрёмной лабуды, которую к сорока годам было не выжечь из её головы.

   Париж! Париж!

    Я сказала, что она не сможет насладиться Парижем, если не погуляет по его улочками, не вдохнёт его воздух, не увидит его жителей.

    Маша ещё в тот момент, что-то заподозрила, но я включила всё своё красноречие и уломала тётку покинуть территорию отеля и сходить погулять.

    Вначале мы проехались на метро.

    Разнообразие африканских лиц сразило Машу наповал, и она стала жаться к молодой белой женщине в деловом костюме, которая строго смотрела на часы и слушала в наушниках музыку. За этой дамой мы вышли на грязной станции. Дама прошла к мирно спящим бомжам, натянула юбку на талию и, присев,  пописала.

    Маша прибывала в культурном шоке. Отпаивала я её  водичкой в одном из отелей. Где с балкончика открывался вид на Эйфелеву башню и разбитые, разрушенные фасады соседних зданий.

    На Елисейских полях мы лицезрели бездомных, которых никто не гонял. И так, как на метро возвращаться Маша не захотела, а туфли брендовые вдруг стали жать, мы сели на автобус.

    Но не тот.

    Чтобы пересесть, мы вышли в одном из странных районов города, где в домах не везде были окна, и над улочками сушилось бельё, преимущественно чёрного цвета.

    Естественно, что к таким красавицам, как мы, пристали здоровые черноглазые парни.

    И я сама в тот момент сильно испугалась.

    С воплями: «руссо туристо, облико морале», Маша залепила одному из парней в глаз кулаком и, схватив меня за руку, побежала до первого жандарма.

    С жандармом объяснялась я. Красиво картавила и попросила нам помочь вернуться в отель.

    Мария была удивлена моему французскому. Она плохо говорила на иностранных языках, а у меня были три в запасе. Тогда моя сводная сестра узнала, что замечательные, восхитительные педагоги живут не только в Москве, но и в провинциальных городах. За обычную зарплату, в обычных школах, учат обычных детей.

    Влетело, конечно же,  Маше. Ей на тот момент было тридцать восемь, а мне шестнадцать. Алексей, узнав о нашей вылазке, решил устроить культурную программу, с посещением церкви Сен-Шапель с витражами в Париже. Поездка по Франции с Дюной дю Пилат, башнями Каркассон и римским мостом Пон-дю-Гар. Мы отдыхали в горных деревнях и пили вино в Шампань. Они пили, я нюхала.  А потом рванули на море и на яхте старого знакомого моего отчима, загорали.

     Но Маша не улыбалась. И насколько я знаю, она больше не ездила во Францию.

         – После гастрита будет язва, – настаивала я на серьёзном разговоре.

          – У меня прошли боли! – сопротивлялась Мария, кинув мишуру на ёлку.

          – У тебя…

           – Ульяна! – разнёсся по залу строгий голос отчима. – Подойди сюда.

             Маша расплылась в мстительной, подлой улыбочке.

             Я немного напряжённая пошла, сдаваться Алексею.

             Он стоял в тени у большой спиральной лестницы, что вела на высокий третий этаж.

             Ладонь к ладони его старческих рук.

         – Ульяна прекрати её прессовать. Человек должен во что-то верить, – хрипло и тихо сказал он.

         – Ладно, – помялась я на месте.

         – Зайди ко мне в кабинет.

          – Хорошо, сейчас….

         Я отошла от него обратно в зал. Как только я сделала пару шагов от этого властного мужчины, мне полегчало. Он очень сильно умел давить. Психологически.

         – Маша, – подбежала я к сестре. – Отчим велел перед тобой извинтиться.

        Мария расплылась в улыбке и приготовилась слушать извинения.

        – Прости меня. Ты можешь лечить гастрит - зелёнкой, а глистов - йодом.

        Маша вылупила на меня серо-голубые глаза и покрылась красными пятнами.

       – У меня нет глистов!!! – заверещала она, пробивая стены зала своим ультразвуковым визгом.

       – По гороскопу завтра появятся, – ответила я и побежала в кабинет отчима.

2