Опасные тропы

Признание вырвалось у него как-то непроизвольно: видимо, он и в самом деле ранее не подумал об этом несоответствии между образом Гришина и названной им должностью в разведке, которую якобы занимал. Любому мало-мальски опытному работнику КГБ бросилось бы в глаза это несоответствие. Операция была слишком серьезна, чтобы разведка могла доверить ее выполнение первому встречному, опустившемуся прощелыге. Мысль об этом мелькнула в голове Соколова еще там, в кабинете Брянцева. А расхваставшийся шпион не подумал об этом, превращая Гришина в своего двойника, и лишь теперь спохватился. Но и сейчас, решив давать показания, он ничего не сказал такого, о чем Соколову не было бы известно заранее. Однако полковник не хотел мешать ему, его даже забавляла наивная игра этого человека, мечтающего во что бы то ни стало прощупать своего следователя и как-то выяснить, что органам госбезопасности известно о его преступной деятельности и чего следует ожидать. Он определенно стремился как-то успокоить себя.

– Хотел бы обратить ваше внимание, гражданин полковник, на то обстоятельство, что я, собственно, не принес никакого вреда вашей стране, – заговорил он. – О судьбе Виталия Ельшина я не имею ни малейшего представления… Просто мне были вручены его документы – и все! Я пытался похитить секретную справку с завода, это так, но ведь справка-то у вас в руках! На предыдущих допросах вы несколько раз говорили об убийстве мной Глухова и Гришина – внесу ясность в этот вопрос: я не поручал Гришину уничтожать Глухова-Аиста… Сколько угодно можете утверждать иное, но это бездоказательно, всего-навсего ваши предположения, за которые судить меня нельзя. Я не убивал Гришина, он, очевидно, с перепуга сам покончил с собой, в детали этого дела у меня нет настроения вникать, поскольку после того, как Гришин был схвачен вами в кабинете Брянцева, он находился в вашем распоряжении, а не в моем, и отвечать за его судьбу должны вы и сотрудники из райотдела, а не я, не правда ли? Ничего плохого не замышлял я и против Ани Брянцевой, я пошутил – только и всего, наши с ней отношения вполне допускали такие, может быть и нелепые, шутки, вы сами осведомлены об этом, полковник, не так ли? Незачем приписывать мне несуществующие преступления и добиваться от меня ложных показаний. Подобьем итог, гражданин полковник: я должен отвечать за нелегальный переход советской границы, попытку разведывательной деятельности, вот и все. Я понимаю – за это мне грозит суровое наказание, но ведь в мирное время разведчика не принято лишать жизни. Я прошу вас обменять меня; не беспокойтесь, полковник, никто на Западе не будет мешать этой сделке, – шпион самодовольно ухмыльнулся.

Капитан Пчелин старательно записывал все в протокол. Полковник Соколов спокойно рассматривал сидящего перед ним врага. Колоссальным усилием воли полковник сдерживал гнев – ведя следствие, надо держать себя в руках. Возможно, этот прохвост умышленно ведет себя столь нагло, стараясь выбить своего противника из равновесия, бывает и такое.

– Скажите, – обратился он к арестованному, – каким образом очутилась у вас секретная справка о работах инженера Шаврова?

– Очень просто… Я ведь знал, что Гришина сейчас схватят чекисты. Сообщил ему о том, что он провалился, попался с поличным, забрал у него справку и приказал молчать об этом в надежде позднее как-то выручить его.

– О чем вы ему сказали?

– Конечно, я хотел успокоить его. Я искренне надеялся как-нибудь выручить его впоследствии.

– Впоследствии!.. – Соколов с нескрываемой насмешкой вскинул серые суровые глаза на вражеского лазутчика. – Я вижу, вы не хотите воспользоваться моим советом и давать правдивые показания.

– Что вы этим хотите сказать? – насторожился шпион.

– Что своими баснями тут вы основательно отягощаете ваше и без того незавидное положение. Вы действительно взяли у Гришина похищенный им секретный документ и приказали ему молчать, обещая вырвать его из рук правосудия, избавить от законного возмездия, но это не было искренне с вашей стороны, ведь вы же знали, что ему оставалось жить считаные минуты.

– Откуда же я мог знать это?

– Вы знали это потому, что именно вы и постарались предварительно отравить его.

– Нет, нет, это неправда, я ничего не знал…

– Нет, это правда, пан Юлиан. Вот акт вскрытия, а вот заключение экспертизы… Как ни старательно вымыли вы в тот вечер стакан, остатки яда в нем обнаружены. Того самого яда, от которого погиб ваш агент Гришин.

– Но при чем здесь я? Я не несу ответственности за то, что пил Гришин.