Опасные манипуляции 2

Утреннее метро в Н-ске конечно уступает по сутолоке Московской, но не намного. Около восьми часов утра тысячи студентов и служащих плотно утрамбовываются в синие вагоны, чтобы максимум через тридцать минут вырваться на улицу. Бабулина квартира нравилась мне тем, что располагалась ровно посередине двух станций метро. Но сегодня, я пошла на конечную станцию ветки. Мы с мамой шли по аллеи, в сторону проспекта, впереди хромал мой герой Арес. Врать не буду, после вчерашнего, идти по пустынным и непредсказуемым аллеям парка одной, по утренней темноте, мне было страшно. Изобразив, что проспала, я вытащила из квартиры маму с псом, которого все равно надо было выгуливать. Сейчас мы проходили мимо центральной клумбы и обсуждали, как распоясались в последнее время хулиганы. Проводив меня до оживленного проспекта, мама с собакой распрощались, и с удовольствием устремились обратно, в теплую квартиру. А я, обогнав группу мрачных и невыспавшихся молодых людей, устремилась к павильону с буквой «М» на крыше. Спустившись по широкой лестнице к платформе, я встала у столба, опасаясь быть сбитой с ног толпой оболтусов, несущихся в сторону стоящего на пути поезда. Из широких окон электровагонов глядели десятки лиц, какой-то неудачник пытался руками раздвинуть захлопнувшиеся перед его носом двери вагона. Раздалась неразборчивая ругань машиниста, раздался свисток, и поезд начал втягиваться в темноту тоннеля. Я подошла рано и этот поезд мне не подходил. Через минуту к платформе подкатил новый состав, я вошла во второй вагон, и стала ждать у третьей по счету правой двери. Постепенно вагоны наполнялись галдящей молодежью, мелькнуло знакомое лицо. Затем двери с грохотом захлопнулись, я повернулась к двери и стала смотреть на свое отражение в стекле. Двери с этой стороны открывались редко, поэтому я надеялась доехать до своей конечной станции без лишней толкотни.

Я смотрела на мелькающие в стекле фонари тоннеля, черные трубы электрокабелей, и думала, что какой-то человек здесь же, в этом вагоне, протолкавшись и устроившись поудобнее, среди болтающихся на поручнях людей, так же смотрит на серую, обтянутую сукном пальто, узкую спину перед собой. Сейчас поезд дернется, тормозя, люди наваляться друг на друга, между темных и серых фигур появится узкая стальная змейка, метнется в выверенном движении к серой спине…

Сзади опять началась какая-то суета, я, не отвлекаясь, продолжала смотреть на свое отражение в стекле. Знакомый голос прошептал в ухо:

– Мы взяли его.

Поезд остановился на станции, люди, толкаясь, стали выходить. Я повернулась, и тут же какой-то парень шагнул ко мне:

– Девушка, вам плохо? Вы такая бледная!

У меня хватило сил только кивнуть головой. Молодой человек, подхватив меня под локоть, подвел к кожаному диванчику, две девушки, сочувственно улыбаясь, освободили место. Я бессильно упала на сиденье.

На конечной станции те же девушки помогли мне выйти из вагона, предложили вызвать «скорую помощь», но я отказалась, сказав, что мне уже лучше. Девушки пожелали мне здоровья, и двинулись к выходу, обсуждая ранний токсикоз. Я же, действительно, через пять минут почувствовала себя несколько лучше, встала, и пошла в сторону института, на первую пару я еще успевала. На улице стоял нужный мне трамвай, но лезть в весело гомонящую толпу загружающихся в салон пассажиров, было выше моих сил.

Снова стоять в толпе народа, чувствуя, как неприметный молодой мужчина пробирается в толпе сгрудившихся в вагоне метро пассажиров, чтобы сподручнее нанести молниеносный тычок острым шилом мне в почку, а через несколько секунд выйти на станции и смешаться с потоком спешащих к эскалаторам людей. А я бы еще минутку постояла, опираясь на закрытую дверь вагона, недоумевая, почему мне мгновенно стало плохо, не понимая еще что у меня критического снижения кровяного давления и болевой шок, а потом бы, я просто упала на истоптанный пол, под ноги растерянным людям.

Вчера я целый час убеждала по телефону опера Сидорова, что его единственный шанс раскрыть убийство Аркадия Николаевича – это использовать меня в качестве живца. Сидоров ныл и искал причины не встречать меня рано утром, рассказывая мне версию, которую я полчаса назад рассказывала бабушке: о распоясавшихся пьяных хулиганах и прочей уличной шпане, об окровавленных жертвах моего пса, которые еще неделю даже думать не смогут о каких-либо правонарушениях. А вот завтра, попив утреннего кофию, грозный опер Сидоров, обзвонит все больницы и найдет, и покарает злодеев, а пока нет никаких оснований считать, что меня хотели убить.