Опасные леди

Всю прошлую ночь она глаз не сомкнула, а о пункте их следования узнала, только успев бросить взгляд на указатель рейсов, когда Уильям проталкивался с ней через контрольно-пропускной пункт аэропорта. Говорить с ней он не желал, не отвечал на ее нервные вопросы. Почему он так поступает? Были моменты, когда она отказывалась верить, что ее так называемая сообщница действительно ее младшая сестра. Ох, если с Эбигейл что-нибудь случится, этот Уильям Уэббер пожалеет, что родился на свет. Но она до поры до времени помалкивала об их родстве, опасаясь, что если он узнает, как они близки, то может воспользоваться этим, применив какие угодно средства воздействия, включая пытки.

Джесс слегка повернула голову и бросила на него осторожный взгляд. Он просматривал журнал, предложенный стюардессой, нетерпеливо листая страницы, и был так взвинчен, что, казалось, может взорваться в любую минут. Этот человек совсем неизвестен ей. Одно слово – незнакомец, и, однако, всего лишь несколько часов назад он вдруг стал смыслом всей ее жизни.

Отвернувшись к окну, она оживила в памяти последние несколько часов. Утром они вышли из дверей «Корона Стейтс Хоутел», и в ту же минуту их атаковала пресса. Джесс в страхе за сестру соблюдала его строгие инструкции и ничего не говорила до тех пор, пока они не взлетели. Если бы все это не касалось так близко Эбби, Джесс могла бы вырваться и убежать от Уильяма, вцепившегося в ее руку выше локтя. Она бросилась бы к первому же полисмену и обвинила бы Уэббера в воровстве и киднеппинге. Но она не могла рисковать, не будучи уверена в безопасности Эбби.

В том, что они обе оказались в столь ужасном положении, она обвиняла только себя. И все из-за ее безалаберности, из-за того, что умудрилась опоздать на самолет. Если бы она вовремя вернулась домой, ей не пришлось бы просить Эбигейл принять вместо нее приглашенного на ужин УУ. Какой, должно быть, ужасный шок она пережила, столкнувшись лицом к лицу с братом Уильяма Уэббера, когда он схватил ее и увез из собственного дома в качестве заложницы. Выходит, Эбби не смогла вылететь в Париж для собеседования. Если бы Джесс еще раз позвонила в тот вечер домой, она хотя бы знала, что происходит. Хоть что-нибудь Эбби могла ей сообщить, если, конечно, у нее была такая возможность. Знать бы хоть что-нибудь, и можно было бы взывать о помощи.

Но нет, куда там вспомнить о сестре! Она так увлеклась любовью, так, черт возьми, прекрасно проводила время, так эгоистично была занята собой, что за весь вечер ни разу не подумала о сестре. Да, чувство вины, которое она испытывала теперь, приятным не назовешь.

– В своем отказе разговаривать со мной вы зашли слишком далеко, Оливер, Уильям, или как там вас. – Процедила Джесс сквозь зубы, не в силах больше сохранять томительно долгое молчание. – Вы… Это ребячество…

Он повернулся и закрыл ей рот поцелуем, но не с целью поцеловать, хотя со стороны это именно так и выглядело, а чтобы заставить ее замолчать, и это было грубо и отвратительно.

Но тут она услышала, как он шепнул ей в самое ухо:

– Здесь, в углу, подозрительный газетчик с высокочувствительным записывающим устройством. Так что молчите!

Он вернулся в исходное положение и продолжил чтение журнала. Джесс нашарила в сумочке ручку и небольшой блокнот, который всегда носила с собой. В нем она раздраженно нацарапала:

Удивляюсь, что вы с вашей подозрительностью, страстью к интригам и мафиозным образом действий до сих пор не выбросили его из самолета с высоты тридцать пять тысяч футов, забыв прицепить к нему парашют.

Р. S. я вас ненавижу.

Блокнот она сунула ему под нос. Он прочитал, взял у нее карандаш и в ответ написал:

А я удивляюсь, как вам с вашей подозрительностью, страстью к интригам и мафиозным образом действий до сих пор удается сохранять столь милую и добродушную манеру держаться. Почему бы вам самой не выброситься отсюда без парашюта? Этим вы спасли бы нас всех от лишних хлопот и неприятностей.

Р. S. На ваши чувства отвечаю взаимностью.

Джесс написала:

А почему бы вам самому не вышвырнуться из самолета?

Уильям в ответ нацарапал: Так кто из нас более ребячлив?

Джесс. бросила на него презрительный взгляд, засунула в рот большой палец и демонстративно принялась его сосать.

Уильям сардонически усмехнулся и вновь сконцентрировал все свое внимание на журнале, содержание которого, должно быть, выучил уже наизусть.