Опасности диких стран

С этими словами Натан быстро повел путешественников из лесу в лабиринт низкого кустарника и болот по тропинкам, которые, казалось, скорее были проложены волками и медведями, чем людьми. Ночь надвигалась быстро, слышались отдаленные раскаты грома, предвестники грозы. Роланд боялся, как бы Натан не сбился с пути, хотя он и хорошо знал лес. Но настала ночь, а проводник все шагал вперед с такой же уверенностью и с тем же проворством, выказывая полнейшее пренебрежение ко всем опасностям и преградам, встречавшимся в лесу, и доказывая не один раз, что далеко вокруг не было ни одного уголка, которого он не знал бы так хорошо, как карманы своей кожаной одежды.

— Когда я в первый раз пришел в эту страну, — сказал Натан, — построил я себе на этом месте маленькую хижину. Но индейцы сожгли ее, и, если бы маленький Петр вовремя не предупредил меня, я, без сомнения, сам сгорел бы вместе с нею. Не беспокойся нисколько, друг! Я проведу тебя через весь этот тростник и кустарник, и ты не успеешь опомниться, как будешь около переправы и догонишь своих товарищей.

Эти слова успокаивающе подействовали на слушателей. К тому же лес стал редеть. Роланд подъехал ближе к Натану, чтобы расспросить подробнее этого человека о его прошлом. Натан же не проявлял ни малейшей охоты отвечать на его вопросы. Вот только то, что удалось узнать Роланду: как только Натан прибыл в Кентукки, то, подобно другим одиноким переселенцам, построил себе хижину, из которой время от времени злые шавнии выгоняли его, причем при этом он подвергался различным опасностям. Его преследовали, и он должен был уйти дальше в лес, где пробавлялся охотой.

Больше он ничего не хотел рассказывать о своей прежней жизни и так искусно избегал вопросов Роланда, что тот был вынужден прекратить свои попытки.

Тем временем лес стал еще реже: вместо свода из листьев над головами путешественников проглянуло небо, и перед ними лежал глубокий овраг, откуда раздавался глухой шум быстрого потока.

Глава седьмая РАЗВАЛИНЫ

Рев шумящего потока, делавшийся все сильнее и сильнее по мере того, как Натан с путешественниками приближался к броду, пугал их.

— Не бойтесь, — говорил Натан, заметивший это, — один подкарауливающий шавний гораздо опаснее двадцати таких шумящих лесных ручьев. Переправа хорошая, друг Роланд, а если вода немного и смочит одежду твоей молодой спутницы, то вспомни только, что томагавки скальпирующих дикарей оставляют гораздо более безобразные пятна.

— Замолчите вы, старый чудак! — промолвил Пардон Фертиг. — Я не боюсь воды, потому что подо мною хорошая лошадь, которая плавает, как утка.

— Коли так, то я сяду позади тебя, если ты мне позволишь, — сказал Натан.

Пардон Фертиг не возражал, но только Натан хотел вскочить на лошадь, как маленький Петр начал царапать пятки своему хозяину, слегка повизгивая, как будто старался обратить на себя внимание. По крайней мере, Роланд так понял это. Каково же было его изумление, когда Натан, поспешно вынув ногу из стремени, соскочил на землю и стал оглядываться по сторонам с признаками беспокойства.

— Петр, — сказал он, обращаясь к собаке, — твои глаза не хуже твоего носа. Ты не хочешь, чтобы бедные женщины были убиты!

— Что случилось? — встревоженно спросил Роланд. — Что вы там говорите об убийстве?

— Говори тише и посмотри на противоположный берег реки, — ответил ему Натан. — Разве ты не замечаешь отблесков света между скалами?

— Да, вижу. Это как будто блуждающий огонек.

— Нет, друг, это головня в руках сторожевого шавния! — ответил Натан серьезно. — Посмотри, он раздувает огонь, сейчас будет освещен весь берег.

Слова Натана оправдались. Свет, вначале слабый, все разгорался, пока не разросся в большое пламя, осветившее горы, реку и даже лица путешественников. При этом можно было видеть фигуру человека, который был занят тем, что подбрасывал дрова в огонь. Нельзя было угадать, сколько еще индейцев залегло тут же, в кустах.

Путешественники пришли в крайнее волнение, потому что они убедились в том, что оба брода были захвачены и что последний луч надежды на спасение угас.

Роланд впал в отчаянную ярость, что могло послужить причиной его необдуманных поступков, привести его к ужасным опасностям. Он настаивал на том, чтобы немедленно переправиться на ту сторону, несмотря на индейцев: он рассчитывал, что рев потока заглушит шум, производимый людьми при переправе.

— А если бы они нас даже и заметили, — прибавил он, — то мы угостим их сильным залпом и воспользуемся их смятением, чтобы спастись бегством. Натан, позаботьтесь о женщинах, а вы, Пардон Фертиг и Цезарь, следуйте за мной и делайте то, что буду делать я.