Опасность предельного уровня

Басаргин команду оставшимся в офисе не давал, но и спецназовцы, и Дым Дымыч, когда он выпрямился, уже стояли у дверей и одевались. По лестнице бежали бегом. Времени на то, чтобы выводить из гаража-«ракушки» машину Басаргина не было, и потому быстро устроились в стареньком «БМВ» Сохатого. Точно такая же машина, как у Тобако, только цветом чуть потемнее, и не сделана в Мюнхене по спецзаказу Интерпола.

Гнали быстро и даже заставили сорваться в погоню машину ГИБДД. Чтобы отвязаться от ее сирены, Басаргин высунулся из окошка чуть не наполовину и показывал свое удостоверение, которое разобрать с расстояния и во время движения, конечно, было нельзя, но властная отмашка руки Александра Игоревича явственно дала понять инспекторам, что они мешают каким-то своим, грубо говоря, коллегам. Басаргин и на крышу машины показал, и еще раз рукой отмахнулся, требуя выключить мигалку и звуковой сигнал. Патрульная машина требование выполнила и отстала.

– Сейчас будут номер проверять, – сказал Сохатый.

– Наверное, уже проверили, – решил Басаргин, – потому и отстали. Все наши номера по спецкартотеке проходят.

«БМВ» дважды ударился защитой картера о бордюры, когда Дым Дымыч, не жалея машину, объезжал пробки по газону. Но он скорости не снижал, даже прижимаясь вплотную к тротуару, только издали пугал сигналом прохожих.

– Уважаемые ветераны Интерпола, – с заднего сиденья высказал просьбу Сохно. – Некто Урусхан имеет передо мной определенные обязательства. И потому я попрошу вас не трогать его. Он – почти моя собственность.

– Какие обязательства? – внешне наивно спросил Дым Дымыч, знающий, как порой замысловато, но метко выражается подполковник.

– Он натравил на меня кавказскую овчарку, которую мне пришлось искусать, чтобы она от меня отстала, а сам Урусхан в это время молча убежал.

– Ты, Толя, Урусхана сильно не кусай, – посоветовал Сохатый. – А то он с головой не дружит, может испугаться, и тогда жди неприятностей...

– С головой он, я думаю, очень даже дружит, – усомнился Басаргин. – В Грозном любые медицинские справки и свидетельства покупаются точно так же, как и в Москве. А состроить дурацкую рожу может каждый, кто не дурак. Это дураки только всегда стараются выглядеть умными...

* * *

Джабраил стал набирать номер Руслана, когда заметил, что трубка показывает почти полное отсутствие заряда батареи. Он сразу подключил трубку на подзарядку – мало ли когда может понадобиться – и стал звонить с городского аппарата.

Руслан ответил так быстро, словно трубку в руке держал.

– Слушаю вас, эмир. Аллах вам в помощь, как ваше здоровье?

– Спасибо, я стараюсь. Где Ибрагим?

– Рядом со мной.

– Я не могу к нему дозвониться.

– У него трубка разрядилась. Эмир, мы не смогли дозвониться до Завгата, позвонили Бурхану, там тоже никто не отвечает. Что нам делать?

– Ко мне идти. И как можно быстрее. Кто-то уничтожает наших людей. Уже четверых сегодня убили. Приходите быстрее.

Джабраил назвал адрес.

– Мы как раз на этой улице. Только далеко еще.

– Поторопитесь.

– Мы торопимся, эмир. Мы машину возьмем. Правда, на дороге пробки.

– Все равно быстрее доберетесь.

Джабраил положил трубку и откинулся на спинку кресла. Эти последние полчаса, такие насыщенные информацией и действием, пусть и осуществляемым с помощью телефона, прогнали из его тела усталость. Вся ситуация была чем-то похожа на бой, которым требуется управлять. Да это и есть бой, только перенесенный в специфические городские условия. И Джабраил не потерял навык управления боем. Плохо только, когда бой идет в такой темноте и ты не видишь противника. Не видишь, но чувствуешь... Чувствуешь, как можно чувствовать музыку...

Его вдруг словно прорвало. Джабраил включил синтезатор и начал играть прямо с того места, где закончил сегодня утром. Играл уже без наушников, не останавливался, чтобы записать ноты, но не забыл вставить дискету, на которую велась запись сыгранного. Чувствовать врага... Чувствовать через музыку... Трагедия, смерть друзей и соратников... Все это легко переходило в звуки...

* * *

Урусхан разговаривал с Александэром на ходу, но даже остановился, когда услышал последние слова.

– Все. Я тебя потом найду. Сейчас некогда, я побежал.

И он в самом деле побежал. Внешне не производящий впечатления атлета, он был все же быстрым и жилистым человеком, хотя и не отличался тренированным дыханием, но он умел заставлять себя делать то, что делать было необходимо. И потому, когда сердце готово, казалось, было лопнуть от частого биения, он не останавливался и продолжал бег, пугая прохожих своим раскрытым ртом и искаженным лицом.

Урусхан боялся опоздать.

Оказавшись уже в нужном дворе, он увидел, как у того самого подъезда остановилось такси, чуть-чуть задержалось – пассажиры расплачивались, и два человека, не оглядываясь, поспешили по дорожке к дверям. Прячась за кустами, и Урусхан поспешил. Но уже не так быстро. На улице он бежал, здесь крался.